Кукла для босса
Шрифт:
— Ему же холодно…
— Это дворовая собака, — поставил точку в споре Михаил. — Чай, кофе, вино? Что желаешь?
— Ничего, — охнула Ева, прижимаясь к нему и безотчетно водя ладошкой по груди.
— Тогда первая занимай ванную, — распорядился он, кивая на полупрозрачную стеклянную дверь, — а я пока схожу за твоими вещами. Нет смысла оставлять их в офисе. Сейчас народ разойдется и каждый этаж опечатают.
— Хорошо, — пробормотала Ева и, как только осталась одна, позвонила отцу.
— Папа, — заявила весело. — Я дома сегодня останусь, а утром к вам приеду.
— Хорошо,
— Обязательно, — отрапортовала она и, закинув сотовый в кулек с шамаханским нарядом, тяжело вздохнула, пытаясь справиться с накатившим волнением. Она стащила с себя ботфорты и на цыпочках подошла к заветной двери. Открыла нерешительно да так и застыла на пороге.
— Ептиль, — тихо пробормотала Ева, даже не пытаясь скрыть своего восхищения. — Твою мать… — выдохнула она, боясь шагнуть внутрь. В ярко-синем сиянии подсветки виднелась роскошная комната. Стены и пол цвета берлинской лазури, черные, натертые до блеска поверхности столешниц и белоснежные чаши раковин. А еще около гигантского панорамного окна во всю стену стояла ванна правильной прямоугольной формы. Внизу за стеклом мерцал огнями засыпающий город. Ева подошла поближе, любуясь открывшейся панорамой. Нашла взглядом Ленинский проспект, а потом отыскала и свою Ломоносовскую.
— На рассвете здесь еще красивей, — пророкотал сзади Агафонов, и, повернувшись к нему, Ева попала в яростный захват крепких рук, губ, языка и одной ноги…
Пальцы Агафонова уже нашли змейку платья. Осторожно повели язычок молнии вниз. А затем плавным движением стянули с плеч мягкий трикотаж, в одночасье ставший жалким и ненужным.
— Ева, — прохрипел Агафонов. — До чего же ты красивая, — охнул он, по-хозяйски заводя руки ей за спину и молниеносно расстегивая лифчик и отбрасывая его в сторону. Нежно провел ладонью по округлому полушарию, слегка прикусывая твердую горошину. Розовую и ужасно сладкую.
Ева растерялась, впервые оказавшись в руках опытного мужчины.
«Это тебе не мальчишки-ровесники, — хмыкнула она, пытаясь совладать с собой. — Насмотрятся в интернете порнухи и пытаются всех убедить в своей крутизне. А Михаил Александрович у нас опытный товарищ», — мысленно охнула она, чувствуя, как зубы Агафонова слегка сдавливают кожу.
— Ева, — пробурчал он. — Не могу больше ждать, кисонька! Потом поласкаемся, малыш, — пробормотал он, увлекая за собой на невысокую черную кушетку, стоявшую почти около самого входа и оттого не бросившуюся Еве в глаза. Она словно со стороны наблюдала, как куда-то угол отлетают ее трусики и красный Агафоновский свитер, как на пол падают его джинсы… Будто в кино, она смотрела на саму себя в отражении панорамного окна, простирающегося по всей длине ванной комнаты. Видела обнаженную девушку и мужчину, нависшего над ней. Почувствовала дрожь от его прикосновений и сама потянулась к нему. Зарылась пальцами в волосы, провела руками по накачанным плечам и наткнулась на горящий взгляд, опаливший и заставивший вспыхнуть.
— Ты готова, Ева? — прохрипел он, становясь между
Она кивнула, из разговоров подруг понимая, о чем он спрашивает.
«Сказать или не заметит? — пронеслось у нее в голове. И Ева, испугавшись, что Агафонов прогонит ее, решила смолчать. — Да какая разница?» — мысленно хмыкнула она, чувствуя, как ее первый в жизни мужчина подминает ее под себя, как он, напряженный и горячий, входит внутрь и, толкаясь, прокладывает дорогу. Она сдержалась, подавив вскрик, и даже не сразу поняла, что, чуть продвинувшись внутрь, Агафонов замер на месте.
— Ева, — прорычал он ей в ухо. — А предупредить заранее ты могла? Или не посчитала нужным?
— Я… — пролепетала она.
— Молчи уже, — рыкнул Агафонов, залепляя ей рот поцелуем. Потом задвигался, медленно и осторожно, будто сапер на минном поле.
«Твою мать, — мысленно ругнулся Агафонов. — Это ж надо было так нарваться. Она, конечно, смолчала, но ты и сам должен был поинтересоваться, — хмыкнул он про себя. — Кто бы подумал…»
Дальше он связно мыслить не мог, чувствуя, что вот-вот взорвется от напряжения от охватившей эйфории и осознания, что Ева — маленькая тугая девочка- принадлежит только ему.
«Защита, твою мать, — вскинулся он, но остановиться и прервать любовное действо не смог. Или не захотел. — Залетит, поженимся», — буркнул он про себя и, встретившись взглядом с Евой, понял, что уже можно не сдерживаться. Голубые глаза, затуманенные страстью, смотрели на него наивно и искушенно.
— Ты моя, — прорычал он, прижимая ее к себе и двигаясь вместе с ней в самом древнейшем танце. — Только моя.
Агафонов не стал пояснять. Моя навсегда? Или до утра?
Отдышавшись, он взял ее на руки и отнес под душ. Еве показалось, что струи теплой воды ударили отовсюду. Со стены — жесткими спиральками, сверху — ниспадающими каплями африканского душа.
— Прости, — прошептал он, ставя ее ступни на свои и одной рукой придерживая ее за спину. Боковые струи тотчас же исчезли, а капли сверху полились чуть интенсивней. Губы Агафонова опять проникли в Евин рот и полностью лишили остатков разума. Руки опытного любовника уверенно прошлись по спине, потом по ягодицам. Ева прижималась к нему, обнимая его за крепко сколоченный торс обеими руками и пряча лицо на груди. Она чувствовала, как вода струится по намокшим волосам, понимала, что как заправская любовница должна вести себя раскованно и непринужденно. Но ничего не получалось. Совершенно ничего. Хотелось вот так стоять рядом. Вжаться поплотнее в мощное тело Агафонова и не его отпускать. Никогда.
— Ева, — тихо и ласково позвал Михаил. — Пойдем в кровать, милая.
Она кивнула, слабо отстраняясь, но тут же снова попала в захват цепких бульдожьих лап. Агафонов развернул ее и медленно потерся животом об ее спину и ягодицы. Обе его ладони тотчас же легли на ее тяжелые и идеальные полушария, легко и чуть болезненно сжимая их. Она почувствовала, как сзади опять каменеет и упирается в позвоночник горячая плоть.
«Ох ничего себе», — успела подумать Ева, как снова послышался жаркий шепот Агафонова: