Кукла для утех
Шрифт:
Лидия Яковлевна взяла бумаги и дрожащими руками стала перелистывать страницы.
– Я не подумала, – промямлила она, – я не знала, даже не смотрела договор, или, как это называется, устав. У меня умер сын, а тут… Я понятия не имела.
– Очень хорошо, что я успел вовремя, и мы с вами избежали множества проблем. Я хотел бы от вас услышать, сколько процентов акций вы хотите продать, за какую цену и кому?
Старуха вернула ему бумаги, выпрямила спину и с достоинством заявила, что не обязана ему сообщать ни имя покупателя, ни цену. Единственное, что она может сказать, так это
– И какова же цена? – напрягся он.
– Цена вполне приемлемая, – отступила Иванова. Не зная, сколько ей назвать, она прибавила еще сто тысяч. «А вдруг купит?» – мелькнуло в голове. – Двести тысяч долларов.
Захар Сидорович нахмурился, он понимал, что это в два с половиной раза меньше оценочной стоимости. Теперь ему очень было интересно, кто же это такой ловкий убедил старушку продать акции по такой цене. А может, она была и меньше, догадался он, сейчас она взяла и еще подкрутила.
– Знаете, вы все же зря вернули мне бумаги. Нужно было все же прочитать их. Я вам оставлю копию устава. Вы сейчас назвали сумму в двести тысяч долларов. Предположим, я не могу выплатить вам эти деньги. Если же вы продадите все свои семьдесят процентов кому-либо за сумму, которая будет ниже хотя бы на одну копейку, чем та, которую вы мне сейчас назвали, ваша сделка опять будет считаться недействительной. С этими вопросами, Лидия Яковлевна, шутить не стоит. Я могу очень обидеться на вас, если вы поступите нечестно.
Иванова снова потупила взгляд и тихо произнесла:
– Я не знала. Простите старую, Захар Сидорович, я в этих вопросах ничего не понимаю. Появился человек, предложил деньги.
– Сколько? – суровая интонация Вострягина не предвещала ничего хорошего. Она была жестка и требовательна.
– Он предложил сто тысяч.
Захар Сидорович рассмеялся.
– А вы говорите, что ничего не понимаете в торговых делах. За пять секунд сориентировались и накинули еще сто тысяч. Вы, получается, не человека со стороны обуваете, а своего собственного компаньона, который вместе с вашим сыном вложил в это дело свои кровные и занимался этим бизнесом на протяжении нескольких лет. А вы выкидываете мне такой, извиняюсь, фортель, последствия которого могут оказаться для фирмы катастрофическими. Кто же это вас надоумил продать фирму за столь смешные деньги?
– Мне сказали, что идет экономический кризис, – начала оправдываться Иванова, – надо было все срочно продавать.
– Эх, мадам, мадам, – вздохнул Вострягин, поняв, что требовать что-либо со старухи бесполезно. – Вас просто-напросто обработали, и вы были рады-радешеньки выручить хоть какие-то деньги, правда?
Она снова стала причитать, по нескольку раз произнося одно и то же: «Я ничего не понимаю. Этими делами занимался сын. У меня такое горе…» Ну и все в том же духе…
Захар не был абсолютно черствым человеком и после того, как выбил признание из бабульки насчет стоимости, стал ей поддакивать, даже проявил некое сочувствие. Затем снова вернулся к делу:
– Я все-таки надеюсь, что вы назовете мне имя.
Она поднялась с кресла и сообщила, что ей нужно время для того,
Наконец она отыскала необходимый клочок бумаги и вслух прочитала:
– «Палец Игорь Франкович. Президент группы "Дом".
Вострягин взял у нее визитку, покрутил в руках, вернул обратно.
– Ничего вам не могу сказать об этом человеке.
– А как вы узнали? – поинтересовалась Иванова.
– Вот уж я вам точно этого никогда не скажу. Это абсолютно неважно. Главное, что я смог до вас добраться очень оперативно и предотвратить незаконные действия с вашей стороны. Вы согласны со мной?
Ей оставалось только молча кивать и поддакивать.
– Ну, раз вы были готовы продать эту фирму за сто тысяч долларов, я, пожалуй, выкуплю у вас все акции, которые вам принадлежат, и мы не будем откладывать сию процедуру в долгий ящик.
Вострягин вытащил сотовый телефон и сообщил Лидии Яковлевне, что ей даже из квартиры выходить не придется.
– Сейчас мы сюда юристов с нотариусами понагоним, и они нам все обстряпают. У вас компьютер есть? – поинтересовался он.
– Дома нет, – ответила Лидия Яковлевна.
– Ну, ничего страшного, захватят ноутбук. Все это мелочи жизни.
Настроение у Вострягина резко улучшилось. Он понимал, что ему придется поднапрячься для того, чтобы вытащить сто тысяч на белый свет, но дело того стоило. И, может быть, даже он немного влезет в долги, но сейчас он рубил хороший куш и не хотел останавливаться на полдороге.
«Куй железо, пока горячо», – повторял он про себя, набирая номер телефона своего адвоката.
– Кто нам там еще понадобится? Нотариус. Сейчас, сейчас все сделаем, – лихорадочно бормотал он.
Пальцы так и мелькали над телефонной панелью, перебирая известные ему номера домашних телефонов нужных людей.
Сникнув окончательно, Иванова удалилась на кухню заваривать чай, потому как не чувствовала себя способной делать что-либо еще.
«Пусть молодые здоровые мужики бьются за деньги. Похоже, борьба за фирму сына развернулась нешуточная, и мне надо бы просто побыстрее выкарабкаться из этого дела и спихнуть всю ответственность на сторону, пускай там между собой и разбираются».
Дарья сидела в машине и была занята тем же самым, чем несколько месяцев назад занимался Алексей Рысаков, подыскивая себе канал для сбыта синтезированных им наркотиков.
Она в течение часа сидела и наблюдала, как работают торговцы. С первого взгляда вычислить этих молодых людей было невозможно, но, посидев и понаблюдав за входом в дискотеку, она уже могла без труда отличить человека, который был на работе, от того, кто просто пришел потанцевать.
Двое юношей в кожаных куртках успели намозолить ей глаза, и Дарья решила сделать попытку купить у каждого по дозе. Образцы ей были необходимы для того, чтобы сопоставить их с тем веществом, который обнаружат в организме покойного юноши. Она думала, что после случаев смерти от наркотика милиция предпримет хоть какие-то меры к тому, чтобы хоть на время обуздать торговлю дрянью. Но никакими спецмерами и не пахло.