Кукла госпожи Барк
Шрифт:
– Да как же вы с нею разговариваете, если она не говорит по-русски?
– Кое-как, одно слово по-украински, другое по-русски, и мимикой… Понимаем друг друга, товарищ полковник. Теперь насчет фокусника с улицы Шапура…
– Рассказывайте.
– Тут, товарищ полковник, дело похитрее. Я видел этого китайца, только он не китаец вовсе, а не то грек, не то молдаванин, а может быть и русский. Мне показал его на улице знакомый ажан…
– Полицейский? – перебил я.
– Точно. Он несет смену на улице Шапура и знает всех в своем квартале.
– Как же все-таки вы
– Он мой еще довоенный знакомый. Я сказал, что хочу пойти погадать к этому волшебнику, да боюсь, что он шарлатан и деньги мои пропадут даром…
– Что же полицейский?
– Говорит, что волшебник правильно предсказывает судьбу, что у него бывают не только простые люди, но даже и господа из министерства, офицеры, их жены, английские и американские военные…
– И давно этот фокусник в Тегеране?
– Не спросил. Алекпер – это тот самый ажан – говорил, что когда фокусник принимает клиентов, то надевает китайскую одежду, подвязывает косу, а лицо и глаза… – сержант запнулся.
– Гримирует, – подсказал я.
– Да, как в театре, делается совсем китайским, а когда выходит в город, такой же ференги – европеец, как и остальные…
– Каков он на вид?
– Лет сорока восьми – пятидесяти. Крепкий, сухой человек, с очень быстрыми, колючими глазами. Алекпер ему поклонился, фокусник вежливо ответил на поклон, но сразу же окинул нас глазами.
– Он видел вас разговаривающим с этим ажаном?
– Да… Я нарочно дождался, чтоб Алекпер указал мне на него.
Я промолчал, но, по-моему, начало не предвещало ничего хорошего. Сержант в простоте душевной уже сделал две ошибки, поверив в добродушие Зоси и попавшись на глаза чародею Го Жу-цину. Такого великана, как Сеоев, с его могучими плечами и колоритной, бросающейся в глаза фигурой, нельзя было забыть, а ведь его знала по Мохаммере и сама Эвелина Барк.
Но что можно было сказать этому простодушному гиганту, с такой радостью докладывавшему мне о своих, как ему казалось, успешных шагах в этом деле?
– Идите спать, товарищ Сеоев. Утром побеседуем еще. Мне надо подумать и сосредоточиться на том, что вы рассказали сейчас.
Я запер за ним дверь и улегся в постель, но сон долго, очень долго не шел ко мне.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
В то самое время, как писались эти строки, в другом уголке земли происходило следующее.
Авиадесантная группа подполковника Шевчука перелетела линию фронта. Самолеты уже шли над лесами Западной Украины. Командир ведущего транспортника капитан Супрунов взглянул на часы, на карту. Справа по курсу лежал Гвоздинец – маленький заштатный городишко, в котором не было ни заводов, ни фабрик, ни военных объектов врага. И все же именно сюда и должен был быть сброшен десант. В самом центре этого ничем не примечательного городка находился штаб только что переброшенной из Франции 4-й особой германской армии.
Командование советского фронта, получив данные разведки, пыталось захватить документы и «языка», но все попытки партизан терпели крах. Надо было, сбросив на городок воздушный десант, вместе
– Приготовиться! – прозвучала короткая команда, и у люков всех пятнадцати самолетов выстроились бойцы.
– Пошли! – скомандовал Шевчук, и солдаты один за другим попадали в черную, зиявшую внизу пропасть.
Радист, прильнувший к наушникам, доложил:
– Все в воздухе, на борту десанта нет.
Подполковник кивнул и прыгнул в распахнутый люк. Самолеты пошли обратно к фронту. С одного из них взлетела в воздух зеленая ракета, два дрожащих красных огонька засветились в условленном месте. Это партизаны отвечали, что они поняли сигнал.
Свалившиеся с неба десантники сначала были приняты гарнизоном городка за свои, подброшенные на помощь части, и эта ошибка помогла десантникам захватить центр Гвоздинца.
Подполковник Шевчук в сопровождении нескольких человек вбежал в вестибюль школы, в которой помещался немецкий штаб. Двое часовых, прильнувших к стеклу, даже не оглянулись на них, беспокойно глядя в окно, в котором светилось зарево грохотавшего на окраине боя.
Шевчук первым вбежал в большой зал, из которого ему навстречу выглянули два немецких офицера. Бойцы ворвались в зал, где, сбившись в кучу, кто дрожа, кто отстреливаясь, находилось человек двадцать немецких офицеров.
– Хенде хох! – замахиваясь на них гранатой, закричал вбежавший десантник-сержант. Его внезапное появление, взлетевшая вверх рука с гранатой, готовой грохнуться об пол, парализовали немцев. За спиною сержанта виднелись стволы и дула направленных на них автоматов.
– Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! – крикнул подполковник.
Немцы тревожно переглянулись и теснее прижались один к другому.
– Не двигаться! Кто ослушается, будет убит на месте, – продолжал Шевчук и приказал бойцам: – Обыскать всех и вывести вниз!
Пленные немцы в сопровождении часовых сходили в вестибюль. Наверху уже действовали саперы, взламывая сейфы и стальные ящики, вынимая оттуда переписку немцев.
Ворвавшиеся в оперативный отдел бойцы захватили находившегося вместе с немцами человека лет 23 – 25, заявившего подполковнику, что он – пленный британский офицер, захваченный немцами на Западе и теперь неудачно пытавшийся бежать к русским. Англичанина отделили от немцев и на следующую ночь на особом самолете переправили в штаб фронта.
Англичанин был белокур, с подвижным энергичным лицом, квадратным подбородком и серыми беспокойными глазами. В голосе его звучала радость, не сходившая с уст улыбка и веселый смех как бы подтверждали слова, которые он сказал на допросе в штабе фронта, когда его спрашивал полковник, ведавший зафронтовой жизнью.