Кукла (сборник)
Шрифт:
Молодой человек закурил сигарету и прислонился к стене рядом с Мэйзи.
– И со мной порой происходит нечто подобное, – признался он. – Странно, верно? Вдруг накатит желание вот так сразу сорваться с места и все бросить. Случалось бродить после полуночи по докам. Кругом непроглядная ночь, не видно ни зги, только бурлит внизу черная вода да мерцают огни стоящих на якоре кораблей. Потом из темноты раздается причудливый вой сирены, и красный огонек начинает двигаться, слышится ритмичный стук двигателя, и вот уже вдали, посреди реки, проплывает неясное очертание огромного
Горло Мэйзи словно сжало тисками.
– Продолжайте, – выдохнула она.
– Да, – откликнулся незнакомец, – корабль проходит мимо, и кажется, слышишь лязг цепей на палубе и хриплые крики моряков. Он идет в пролив Ла-Манш, мимо Гринвича и Баркинга, оставляя позади покрытые зеленью топкие болота и Грейвсенд, – прямо в открытое море. А ты стоишь, застыв на краю причала жалкой грязной кляксой.
– Верно, мы именно такие, – вздохнула Мэйзи. – Скопище мелких черных пятен, и никому нет дела друг до друга. Забавно устроен этот мир, верно?
– Да уж, весьма причудливо.
Некоторое время они стояли молча, и Мэйзи следила за игрой золотистых бликов на воде.
– Господи, вот бы разбогатеть! – нарушила она тишину. – Знаете, как бы я тогда поступила? Купила бы на вокзале билет в вагон первого класса и села в поезд, что идет в то место, которое я видела на плакатах.
– А как оно называется?
– Не знаю, но если бы увидела, как оно пишется, то вспомнила бы. Повсюду золотой песок и морской простор. И маленькие лодочки с коричневыми парусами. Их можно нанять за шиллинг в час. А еще ослики с ленточками на ушах – бегают по песочку туда-сюда. Знаете, чем бы я занялась, если бы туда попала? Сняла бы туфли и чулки, подвернула юбку и стояла по колено в воде, сколько душа пожелает. Как малое дитя. И плескалась бы ногами в волнах.
– Не много же вам надо для счастья! – рассмеялся мужчина. – Бьюсь об заклад, это место называется Саутенд.
– Вы попали в точку! – увлеченно воскликнула Мэйзи. – Туда-то я и поеду, когда разбогатею. Построю маленькую ферму на утесе, разведу коров и кур. Все просто и уютно.
Она устремила взгляд на реку и видела не заводские трубы, а маленький белый домик с ухоженным садом и цветником. А между двух деревьев висит гамак. Ах, почему от этих мыслей вдруг снова накатила усталость и разболелась голова? И чертово сердце так и рвется из груди.
Она машинально достала из сумочки пудреницу, и вот уже на лицо опустилось белое облачко, скрывающее болезненный цвет. Затем Мэйзи жирно намазала губы помадой.
– Стоит о чем-то задуматься, и получается полная чепуха, – сказала она вслух.
Солнечный свет погас, и бегущая внизу река казалась бурой и безобразно вздувшейся. Баржа исчезла из виду, а серое небо затянуло тучами. И стоящий рядом мужчина позабыл о кораблях, выходящих в полночь из доков, устремляясь в бескрайние морские просторы.
Теперь он позвякивал в кармане монетами, а губы растягивались в фальшивую улыбку. Один из многочисленных прохожих, человек с улицы.
Мужчина тронул Мэйзи за плечо:
– Послушай, а как насчет
Наступил вечер. Они сидели за угловым столиком в одном из ресторанов в районе Сохо. В зале было душно от табачного дыма и аромата дорогих блюд. Женщина за соседним столиком напилась в стельку. Она визгливо хохотала, и пряди рыжих волос падали на глаза. Мужчины подливали ей вина в бокал, подталкивая друг друга в бок и многозначительно подмигивая.
– Ну же, милая, выпей бокальчик. Ну, еще капельку!
Мэйзи сидела у окна. Ее спутник оказался тучным евреем с желтоватым лицом.
На тарелке грудой были навалены спагетти с нарубленным луком, которые он уписывал за обе щеки. Из уголка рта струйкой стекал соус, пачкая бороду. Он оторвался от еды и широко улыбнулся Мэйзи, открывая взору крупные золотые зубы.
– Кушай, малышка, кушай! – снова рассмеялся еврей, причмокивая жирными губами. Нагнувшись, он нащупал под столом ноги Мэйзи и тяжело засопел.
Скрипач извлекал из инструмента визгливые надрывные звуки, а рядом пианист что есть силы молотил по клавишам, заглушая голоса посетителей, которым приходилось кричать друг другу на ухо.
Мэйзи с трудом проглотила немного карри, и оно едва не застряло в глотке. Что толку вспоминать об усталости и прислушиваться к неровным ударам сердца?
– Эй, закажешь ты наконец выпивку? – выкрикнула она, стараясь перекрыть надсадные стоны скрипки.
Вдруг за спиной раздался тихий занудный голос, и Мэйзи выглянула в окно.
На улице стояла грязная оборванная старая карга с мутными глазами и слюнявым ртом. Седые волосы клочьями нависли над морщинистым лбом. Бродяжка протянула руку и запричитала:
– Подай монетку, красавица, ну хоть один медячок. За целый день не было и крошки во рту. Умираю с голоду. Пожалей, милая, несчастную старуху, которой некуда преклонить голову.
– Этого еще не хватало! Пошла прочь! – вышла из себя Мэйзи.
– Я же не прошу много, голубушка. Всего медную монетку, чтобы купить капельку еды. Никто не хочет подать на бедность, – не умолкал жуткий скулящий голос. – И я была когда-то молодой и красивой, совсем как ты, милая. И джентльмены приглашали на ужин и платили за меня. Не так уж и много воды утекло с тех пор. Наступит день, и ты тоже превратишься в уродливую развалину и станешь просить милостыньку, как я сейчас. Погоди, голубушка, дай срок.
– Убирайся! – приказала Мэйзи. – Прочь!
Нищенка поплелась вдоль по улице, кутаясь в шаль и тихо бормоча проклятия. Толстый еврей приподнялся на стуле и наполнил бокал.
– Пей, малышка, – обратился он к Мэйзи, но та не слышала его слов.
Она думала о Норе, которую встретила сегодня на Шафтсбери-авеню, перед глазами стояло маленькое измученное личико, а в ушах звучали брошенные напоследок слова: «Рано или поздно…»
Вспоминались многолюдные улицы, где ее толкали со всех сторон, а потом в памяти всплыла картина свадьбы, и в воздухе повеяло ароматом цветов. Мелькнуло улыбающееся лицо садящейся в машину девушки в подвенечном платье.