Кукла в волнах
Шрифт:
— Иметь дело с подобными женщинами можно лишь для разрядки, для снятия напряжения, но и с ними не всегда получишь удовлетворение.
— Это подтверждает вашу теорию физического выражения любви?
— Ничуть, — Волчатников пожал плечами, — любовь — это потребность. И мы с тобой об этом говорили, а половой акт между случайными людьми — это, своего рода, обмен приятными ощущениями и ничего более.
Я взглянул на часы. Пора идти в столовую на контроль завтрака солдат своей роты. Сегодня воскресение, день, когда обычно замполиты всей армии Советского Союза становятся ответственными. Это означало, что
Попрощавшись с Волчатниковым, который в понедельник должен был вернуться на лагерный аэродром, чтобы закончить там летный сезон, я отправился в столовую. Меня гложили мысли, что еще один воскресный день канет в лету в пустом ничегонеделаньи, просто будет убит, расстрелян, как другие подобные дни.
Армия, словно огромная топка, безвозвратно сжигала дни, отпущенные нам природой, не разбираясь в их ценности и назначении. Взамен мы получали звездочки на погоны, новые должности, мелкие отличия, что являлось, в сущности, пустяком, по сравнению с той огромной, неповторимой, многообразной жизнью, в которой мы не участвовали и, которая протекала мимо нас.
Глава 5
Прошло еще несколько ничем не примечательных недель, прежде чем закрыли лагерный аэродром, и эскадрильи полка возвратились назад, в Азовск. Осень на юге это самое благодатное время, когда спадает жара, мучавшая все лето, но ещё не холодно. Иногда в воздухе летает паутина, напоминая о затянувшемся бабьем лете, пахнет абрикосами и созревшими яблоками.
В первых числах октября пришло известие, что наш гарнизон собирается посетить главком ВВС главный маршал авиации Кутахов. К его приезду, как всегда бывает, когда ждут высокопоставленных начальников, выкрасили всё что можно, подмели и почистили все дорожки. Впрочем, сам визит прошел для нас незаметно. Главком ни с кем не встречался, походил по аэродрому, заехал в здание штаба полка, пробыв там совсем недолго, и улетел в Москву.
Его поездка запомнилась мне другим.
На следующее утро, когда мы вместе с Косых поехали на сдачу аэродрома, что иногда бывало, нам открылась удивительная картина. Всё летное поле было усеяно скорлупою от грецких орехов.
— Мать честная! — воскликнул командир роты, — это что, из самолета Кутахова вывалилось?
Пришлось срочно запустить тепловую машину, сдувавшую мощной струей воздуха мусор с бетонных плит, и направить её вдоль осевой линии аэродрома. Там, где все-таки оставались скорлупки, их подбирали солдаты и складывали в противогазные сумки.
Доехав до конца полосы, я оглянулся и увидел стаю ворон над дачными домиками, примыкавшими к аэродромному полю. Вороны, взлетев с дачных деревьев, подлетали к центру аэродрома и кружились над ним.
— Смотри, командир! — показал я на стаю.
Мы вернулись на машине к середине полосы, туда, где большой белый круг обозначал центр ВПП и с удивлением увидели, что поверхность плит опять была усеяна скорлупою. Как оказалось, это вороны бросали орехи на плиты с большой высоты, а потом клевали расколовшиеся на мелкие части ядра в скорлупках.
Косых длинно выругался, выхватил охотничье ружье и стал стрелять в стаю. Он ни в кого не попал, но вороны улетели. Пришлось центр
После ночи у Волчатникова я несколько раз встречал Тамару, и, надо сказать, чувствовал себя неловко. В отличие от жены командира роты! Та, как ни в чём не бывало, заходила в канцелярию, садилась не диван, показывая свои полные ляжки, туго обтянутые платьем, и лениво улыбалась, замечая моё смущение.
Памятуя о своём обещании найти мне жену, она как-то раз пригласила меня в гости, где познакомила с черноволосой полненькой девушкой — студенткой пединститута. Звали её Наташей. Однако кроме пошлых мыслей, она у меня ничего не вызвала, в том числе и желания жениться. Мы встречались несколько раз, особо не обременяя себя обязательствами, и легко расстались, не успев наделать ошибок, не досадив друг другу. Потом я узнал, что она вышла замуж за курсанта.
Замуж собралась и недавно пришедшая к нам Света Арутюнян. И тоже за курсанта. Во время традиционного кофепития, когда мы сидели вдвоем и болтали о том, о сём, она сказала:
— Ты помнишь, я говорила, про гадание цыганки, что у меня будет два ребенка и два мужа.
— Сначала за одного выйди! — усмехнулся я.
— Так вот, у меня скоро свадьба. Выхожу замуж за будущего летчика. Говорю, чтобы для всех вас не было неожиданностью, — она отхлебнула кофе, искоса глядя на меня, чтобы уловить реакцию.
— На каком он курсе? — спросил я, не особо удивляясь ее предстоящему замужеству, — хотя нет, глупый вопрос, должно быть, на четвертом?
— Да. Он скоро выпустится, госэкзамены в конце сентября. Так что, заканчивается моя холостяцкая жизнь, скоро буду солидной замужней дамой. Даже трудно представить, Светлана Безручко! — такая будет у меня фамилия.
— Что же, поздравляю! — сказал я дежурную фразу без особых эмоций, и это, видимо, несколько задело молодую девушку. Наверное, она ждала от меня чего-то другого.
Света встряхнула своей кудрявой головой и лукаво посмотрела на меня:
— А ты хочешь посмотреть какого цвета у меня трусики?
От неожиданности я чуть не поперхнулся кофе, а Света потянула вверх свою короткую юбку цвета хаки, пока её правая нога почти не обнажилась полностью и не открыла мне краешек голубых трусиков.
Что это было с её стороны? Бравада? Прощание с женской независимостью и свободой распоряжаться своим телом? Может, ей элементарно хотелось переспать со мной перед замужеством, до того времени, когда будут даны моральные обязательства другому человеку? Не знаю. Момент для выяснения этих вопросов был упущен и через мгновение мы вновь пили кофе, шутя и улыбаясь друг другу, как ни в чем не бывало.
В последнее время я любил приезжать в порт Азовска и смотреть, как волны бьются о берег, рассекаемые длинным волнорезом, как кружатся и кричат чайки своими гортанными криками. Азовское море не пахло так, как Черное — свежестью и йодом, оно пахло сыростью зелёных водорослей, словно это было старое застоялое озеро или спокойная, сонная река, медленно текущая вдоль низких берегов, заросших камышами. Только шумная работа портовых кранов, да сующие вдоль берега катера разрушали эту иллюзию.