Кукла Яся
Шрифт:
— Я…
Хочу сказать, что собираюсь вызвать такси и тоже уехать (вот только куда, ещё не придумала), но неожиданно перчатки, которые держу в руках, кто-то ворует.
— Ой.
— Стой, скотина! Ясь, заходи, не мёрзни.
Дымницкий догоняет удирающего от него пса. Ловит беглеца как раз в тот момент, когда я (только лишь из любопытства) нерешительно делаю шаг за порог и закрываю дверь.
— Сюда отдай! — он извлекает из пасти хулигана мои кожаные перчатки и бьёт его ими же
— У тебя есть собака?
Собака эта игнорирует команду хозяина и, виляя хвостом, галопом бежит знакомиться со мной.
— Да. С недавних пор.
— Привет-привет! — приседаю и глажу питомца Дымницкого, проявляющего ко мне активный интерес.
— Осторожно, он немного придурковатый, — качая головой, смотрит на катающегося по полу пса.
— А по-моему, он очень милый, — смеюсь, почёсывая подставленное мне пузо. — Как его зовут?
— Гамлет, — со всей серьёзностью отвечает Кир.
— Гамлет? — хохотнув, выгибаю бровь. — Ты назвал его Гамлетом?
— Не спрашивай. Я был нетрезв и…
— Читал Шекспира?
— Да.
— А что за запах? — принюхиваюсь.
— Мать твою… Утка, — выразительно ругнувшись, на всех парах устремляется к пострадавшей птице.
Я выпрямляюсь.
Ставлю рюкзак на тумбочку.
Разуваюсь, попутно играя с шекспировским персонажем.
Осматриваюсь.
В гостиной стоит красивая ёлка, украшенная иллюминацией. Со стены тихо бормочет плазма, транслирующая мультики. Накрыт стол. На полках горят свечи.
Набравшись смелости, иду следом.
Заглядываю на кухню. Дымницкий в этот момент извлекает из духовки противень, на котором красуется переборщившая с загаром утка.
— Грёбаная духовка! То не грела, то спалила всё к херам! — возмущается сердито.
— Вроде не так уж и плохо, — выношу я свой вердикт.
— Думаешь? — цокает языком. Явно расстроился.
— Да.
— Ладно, чёрт с ней. В холодильнике полно готовой еды. Поможешь с нарезкой? Не успел из-за Оливье. Забыл, сколько с ним возни, — смотрит на часы.
— Ты кого-то ждёшь? — вылетает непроизвольно.
— Тот, кого ждал, уже здесь, — поднимает на меня взгляд.
Теряюсь.
Отвожу глаза.
И не прошу объяснить мне смысл сказанного.
— Что нарезать? — тщательно и долго мою руки, затылком ощущая, что он по-прежнему за мной наблюдает.
— Всё это.
Достаёт несколько палок колбасы, копчёное мясо, сыры.
— Где у тебя доска? — стараюсь контролировать свой голос.
— Здесь, — снимает со стены и кладёт передо мной.
— Спасибо, — беру нож.
— Ясь…
Подходит ко мне вплотную сзади.
Обнимает, заключая в кольцо своих рук.
Шумно
Губами к виску прижимается.
— Дымницкий, у меня нож в руках, — напоминаю и, вздрогнув, прикрываю полные слёз глаза.
Как же больно чувствовать его рядом!
— Яська…
— У тебя температура, — шмыгаю носом. — Ты принял какие-нибудь лекарства?
— Прости меня, — выдыхает хрипло.
— Не надо.
— Прости за всё. Клянусь, хотел как лучше.
— Замолчи. Отпусти! — предпринимаю слабую попытку оттолкнуть, но он не позволяет выбраться. — Почему ты ещё здесь? Почему не уехал?
— Уезжал.
— Вернулся значит?
Сорванный шёпот. Всё, что я могу сейчас выдать.
— Вернулся. Люблю тебя, Ясь. Пиздец как люблю! — обжигает горячим дыханием и стискивает в объятиях сильнее.
Плачу. Разжимаю пальцы, выпуская рукоятку ножа.
Как же долго я ждала от него эти слова! Как мечтала когда-нибудь их услышать!
— Боялся, что завалят в Москве, пока разбираюсь с делами. Что не успею. Что так и не скажу тебе это, глядя в глаза.
— Хватит…
— Посмотри на меня, — разворачивает к себе. Обхватывает лицо ладонями. Своим лбом к моему прикасается. — Я не могу тебя потерять. Ты нужна мне, Бортич. Нужна, слышишь?
Глаза в глаза.
Израненное, измученное сердце кровью обливается.
— Ты лжёшь…
— Всё исправим. Обещаю. Скажи, что не поздно. Что готова простить.
— Дымницкий…
— Что несмотря ни на что, всё ещё хочешь быть со мной. Что готова начать сначала. Скажи, Ясь! — стискивает челюсти. — Потому что я хочу…
— Чего же ты хочешь? — прямо его спрашиваю.
— Тебя. Семью.
— Семью? — повторяю растерянно.
— Да. Дочь, — кивает и гладит меня по волосам. — Хочу девчонку, на тебя похожую. Такую же красивую, сильную характером, смелую.
— Кирилл…
— Бортич, давай с этого момента навсегда.
Нервничает. Переживает.
Я чувствую.
— А если не получится? — дрожа в ответ, предполагаю.
— Всё получится, Ясь.
Получится ли?
Страшно вновь оступиться.
Страшно упасть в пропасть.
Страшно разбиться.
— Починишь свою сломанную куклу? — тихо шепчу, глотая слёзы.
— Починю. Обещаю. Дай мне немного времени.
Он горячо целует мои солёные губы. И все сомнения вмиг на мелкие осколки разлетаются.
Сама себя осуждаю, но…
Отчаянно хочу ему верить.
Хочу жить.
Хочу любить и просто быть немножечко счастливой…