Кукловоды и марионетки. Воспоминания помощника председателя КГБ Крючкова
Шрифт:
В ходе беседы, чуть позже, В. А. Сидак так обобщил своё видение поведения тех, кому народ доверял руководство Советским государством:
«– Если бы руководители страны – как вошедшие, так и не вошедшие в состав ГКЧП, – действительно выполняли свои государственные и партийные обязанности не по кривому сценарию Горби, с потрохами сдавшего СССР во время своей конфиденциальной встречи с госсекретарём США Дж. Бейкером в конце июня 1991 года, а по своему прямому служебному долгу, по зову своей гражданской и партийной совести, а военные – в строгом соответствии с принятой на себя воинской присягой, результат был бы совсем другим».
Правда, после этой оценки беседа естественно перешла к «главным ролям и их
«– Ну вот мы и подошли к главным действующим лицам ГКЧП.
– На начальном этапе перестройки все выдвиженцы того периода – Лукьянов и Рыжков, Янаев и Шенин, Крючков и Бакланов, Лигачёв и Болдин – были членами единой горбачёвской команды. В её состав на тех же основаниях входили Яковлев, Шеварднадзе, Ельцин, Медведев и другие. Это уже потом их пути разошлись, а до XIX партконференции принципиальных различий во взглядах между ними особо не наблюдалось.
– Крючков и Яковлев одинаково убеждённые соратники Горбачёва?
– Конечно. Да что там Крючков и Яковлев…
Что бы сегодня ни говорили сугубо позитивного о Ю. В. Андропове и столь же негативного о А. Н. Яковлеве, могу с уверенностью утверждать одно, о чём ведаю не понаслышке: инициатива возвращения Яковлева из «ссылки» в Канаду (в 1973–1983 годах он был послом СССР в Канаде. – В.Т.) принадлежала лично Андропову, а не кому-то иному из руководителей СССР. Даже если за него действительно «замолвил словечко» тогдашний секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачёв после своего визита в Канаду, всё равно окончательное решение было за Андроповым. И сия благая весть дошла до канадского «отшельника» не от кого-либо другого, а именно от В. А. Крючкова, его будущего злейшего врага. Работники разведки, которым я привык доверять «на все сто», в цвете описывали мне эту впечатляющую картину: Яковлев, несмотря на свою хромую ногу, в своём посольском кабинете в Оттаве пустился в пляс, получив радостное известие о предстоящем возвращении в Москву «по эстафете» с нарочным из Ясенева…
Другой эпизод. Достоверно знаю (всё это происходило на моих глазах), что А. Н. Яковлев был первым из состава Политбюро ЦК КПСС, кто поздравил В. А. Крючкова с назначением на пост председателя КГБ СССР. И телефонный разговор двух собеседников носил дружеский, я бы даже сказал, доверительный характер. Чёрная кошка пробежит между ними где-то поближе к концу 1989 года, и причины тому были не только идеологического свойства… Потому утверждение В. А. Крючкова, датированное 2003 годом: «Андропов прямо мне говорил: «Яковлев – антисоветчик», – представляется мне сомнительным…
Скажу больше: где-то до середины 1989 года Горбачёв советовался с Крючковым едва ли меньше, чем с Яковлевым. А объясняется это просто: Горбачёв, будучи выдвиженцем Андропова, опирался на другого его выдвиженца – Крючкова. И, скажем так, Владимир Александрович поначалу очень добросовестно работал на Горбачёва».
Обращение к содержанию этой беседы мне представляется очень важным во многих отношениях. Во-первых, оно характеризует высокую осведомлённость автора книги в вопросах, которые он берётся обсуждать. Во-вторых, завязывая узелок, он не способен уподобиться пресловутому Кузнечику из сказки Корнея Чуковского. Помните? «А Кузнечик, а Кузнечик, ну совсем как человечек: скок-скок, под мосток, и – молчок». Неспособен Сидак прятаться под мосток потому, что он – не человечек, а ЧЕЛОВЕК. В-третьих, та беседа наглядно показывает, как у Валентина Антоновича накапливались «узелки на память» – из жизни, из её придирчивого осмысления.
А само название это – «Узелки на память» – в действительности не так уж непритязательно. Не только в литературе, но и в жизни «узелки на память» завязываются, чтобы события не ушли в забвение, чтобы
Тут вспоминается яркое, большое художественное полотно поэта-фронтовика Егора Исаева «Суд памяти». Получается, что узелки на память завязываются в двух случаях. Во-первых, чтобы стать свидетелями на суде памяти. Во-вторых, чтобы их содержимому оказаться на том суде подсудимым.
Нет, В. А. Сидак нигде не набрасывает на себя судейскую мантию. Он – «только» следователь. Правда, следователь, не столько коллекционирующий факты и фактики, сколько их исследующий. Нет, он не судья, но исследователь процессов, нуждающихся в судебном вердикте. Следовательно, содержимое узелков – это всегда материал для суда. Пусть не для Нюрнбергского трибунала, но всегда – для суда памяти. Памяти общественной. Народной.
Масштаб содержимого «узелков памяти», образующих эту книгу, конечно, не одинаков. Но в то же время автор совсем не роется в хронологической пыли бытописания Земли. Следовательно, материал каждого узелка имеет право называться историческим. Он предназначен для суда исторической памяти.
Возьмём наугад несколько «узелков» (я не рискую судить о каждом из них с одинаковой долей уверенности, что мои идеологические позиции полностью совпадут с авторскими), их сближает масштабность событий, о которых идёт речь. Вот экзотические, даже с криминальным привкусом, события из истории отечественного телевидения рубежа 1980–1990 годов. Сколько выразительных, сногсшибательных эпизодов! Но за россыпью фактов ёмкая демонстрация того долгосрочного, исторического масштаба, явления, которое называется «оккупация общественного сознания». Это даже не общероссийское, а глобальное явление: расстановка классовых сил в разных странах порой заметно отличается, но при этом всюду в телевидении, радио и прессе правят бал представители антинародной по своей сути идеологии.
Предложенная В,А. Сидаком «линейка» узелков находится одновременно на нескольких уровнях. Причина очевидна: сам исследующий события автор – личность многоуровневая. Помните у Маяковского: «Я – поэт. Тем и интересен, о том и пишу»? Например, читателю, который впервые увидит эту книгу, её автор, в первую очередь, будет интересен тем, что он был помощником председателя КГБ СССР В. А. Крючкова. А потому – даёшь секреты Лубянки! В. Сидак в принципе вполне удовлетворяет эту читательскую потребность. Но для меня Валентин Антонович примечателен и интересен как личность «следующего уровня»: как исследователь-историк. Одна из самых материализованных областей исторической науки – археология. В ней среди многих профессиональных правил есть два вроде бы лежащих на поверхности, но непреложных. Во-первых, каждый очередной слой вскрывается на определённом, научно обоснованном расстоянии от предыдущего. Расширил археолог его произвольно – и в результатах его работы появилась возможность усомниться. Во-вторых, обнаруженные артефакты требуют к себе очень вежливого отношения, «нежной щёточки». Мои наблюдения за работой В. А. Сидака с полученными из анналов КГБ СССР материалами вызывали всё время в памяти образ добросовестного археолога.
И ещё я хотел бы отметить третий уровень автора «узелков»: он старательно разделяет и в то же время не забывает соединить два исторических времени. В. А. Сидак практически не страдает распространённым грехом современных аналитиков: рассматривать события «времён очаковских и покоренья Крыма» с сантиметром сегодняшних представлений о жизни. Он пытается смотреть на них взглядом человека того поколения, которое совершало описываемые им события, явления и процессы. Иначе говоря, он, как правило, сознательно разводит сегодняшнее мировидение от того, которое порождали былые времена и проблемы и которое, возможно, уже кануло в Лету.