Шрифт:
Часть 1. «Когда они уйдут, я останусь одна»
– О нет, – простонала я. Увлекательнейший детективный сон со мной в роли мисс Марпл был жестоко прерван.
Ну еще бы. Его будильник мог разбудить даже глухого. Глухотой он вроде никогда не страдал, да и спал обычно не так уж крепко, так что я не видела разумных причин ставить на звонок будильника именно этот адский трек. Лично я прекрасно просыпалась под Evanescence.
– Который час? – спросила я печально, перевернувшись на спину (обрывки сна тут же улетучились из памяти – говорят же, если хочешь запомнить, что тебе снилось, не меняй сразу положение
Я уже знала, что он ответит.
– Семь утра, – отозвался Стас, протирая глаза.
– Ад, – констатировала я.
– Да, представь, есть на свете люди, которые встают до десяти, – уже почти одетый (как парни так быстро одеваются?), сообщил он язвительно.
На это я предпочла не отвечать. Неохота мне было еще препираться по поводу различий наших жизненных условий и установок.
– Завтракать будешь?
«Нет, нет, скажи "нет". Не хочу готовить…»
– М–м… наверное, нет. Надо бежать. Перекушу чем-нибудь на работе.
– Отлично, – не удержалась я.
– А дверь за мной кто закроет?
– Ой, ты уже готов? Сейчас… – С тяжелым вздохом я поднялась с постели.
– Вечером приеду, – сообщил Стас, приглаживая волосы.
– Слушай, я вечером родителей жду… и, возможно, они засидятся допоздна… – пробормотала я, завязывая пояс от халата.
– Могла бы уж не одеваться так тщательно, тебе предстоит путь из комнаты до коридора, а потом, подозреваю, обратно в кровать, – насмешливо произнес он, оставив без внимания мою реплику.
Я предпочла снова промолчать. Его плохое настроение – его проблемы, зачем ко мне-то цепляться.
– Ладно. Я позвоню, – пообещал Стас.
– Я тебе начала говорить: ко мне родители придут, поэтому…
– Понял я, переночую дома. До скорого.
– С ней сегодня связываться не будешь? – спросила я, когда он был уже в дверях.
Стас посмотрел на меня так, будто я задала вопрос вроде «а что, Наполеон уже умер?», и отрезал:
– Там все кончено.
В общем, ничего нового. Он говорил это в среднем пару раз в месяц – первые раз этак восемь я верила, но всему же есть предел.
Честно говоря, мне было все равно. Вначале, правда, иногда бывало жаль беднягу Стаса – случается же такое, человек совершеннейший однолюб, а его роковая любовь – первоклассная стерва, заботящаяся только о том, чтобы окружающие ни на минуту не смели забыть об ее персоне.
Она добивалась этого любыми способами – устраивала скандалы, совершала дерзкие, но глупейшие поступки… Например, однажды позвонила Стасу (и, как потом выяснилось, паре десятков подруг) и сообщила, что жизнь ей надоела, она намеревается распрощаться с ней и прямо сейчас стоит на подоконнике с удавкой на шее и горстью таблеток в ладони… или как–то так. Не помню точно, какой способ она избрала. Результат предсказуем: взволнованная толпа возле ее дома (удивительно, что никто полицию и «скорую» не вызвал), Стас врывается в квартиру (благо у него есть ключ) и «спасает» несчастную… Я уверена на все сто, что ничего делать с собой она не собиралась, но он по сей день считает, что сыграл решающую роль. Влюбленные частенько бывают необъективны…
Стас любил Аллу с семнадцати лет. То есть уже семь лет. Назвать то, что было между ними, постоянными отношениями у меня язык бы не повернулся… вернее, постоянными – может быть, но не стабильными. Расставались они раз пятьсот (не думаю, что эта цифра сильно преувеличена) – каждый
Я понятия не имела, почему Алла не отпускала Стаса – любить она точно была не способна, влюбленность, подозреваю, если и была, то давно прошла… возможно, ей не хотелось терять верного пса, готового последовать за ней на край света – это не только льстило ей, но и выгодно дополняло ее королевский имидж. Да и кому бы такое не понравилось – на свете есть человек, который, как бы ты ни вытирала об него ноги, прибежит по первому зову и сделает для тебя что захочешь. Это даже просто выгодно.
Единственной слабостью, которую он себе позволял, была я. Алла обо мне догадывалась и однажды даже нашла мое сообщение в его телефоне (совершенно не нежное – кажется, там было только «ладно, приезжай»). Позвонив мне, она прошипела в трубку (Стас, видимо, спал): «Что у тебя с моим парнем?»
Не знаю, почему – я сразу поняла, что это она, причем не по формулировке вопроса, а по голосу, по тону: именно так я их себе и представляла. Она только произнесла «что», а я уже знала – это Алла Соколова, возлюбленная Стаса. Мы с ней тогда даже встретились в кафе. Классика: «Оставь его в покое, он мой». Правда, я отошла от избитого сценария и не ответила «пусть выбирает сам» и не «у нас любовь, а ты ему давно не нужна». Я сказала: «Ради Бога, забирай».
Алла была слегка ошарашена и, резко вскочив из-за столика, покинула кафе. Как выяснилось позже, о нашей встрече Стасу она не рассказала. Он знал только, что она обнаружила мою sms (не могла же она совсем уж упустить случай устроить скандал). Но, конечно, он ни в коем случае не должен был думать, что она опустилась до того, чтобы отбивать своего же парня у какой-то девчонки.
Потом они оба пропали из поля моего зрения на пару дней… после чего Стас появился на пороге моего дома с вещами. Это совершенно мне не понравилось. К счастью, уже через три дня все уладилось: и он, и вещи перекочевали обратно к Алле. Большую часть времени он жил у нее, иногда – у родителей. Но ссоры с ней он почему-то предпочитал переносить в моих объятиях.
Кто посмел бы обвинить его в этом? Разве что сентиментальные барышни, знающие о любви в основном из романов Барбары Картленд. Остальные бы точно поняли. Человек столько лет треплет себе нервы – нужна же ему отдушина.
Познакомились мы на улице. Банально, но мы жили недалеко (тогда еще он ночевал преимущественно дома, а не у Аллы), и тогда у нас еще совпадали графики: я ходила в университет – в основном к первой паре, он – на работу. С самого начала сентября, поступив на первый курс, я обнаружила, что в одно и то же время встречаю по дороге молодого человека, на вид лет двадцати, в черной джинсовой куртке, белоснежных кроссовках и всегда в наушниках. Со временем я даже научилась определять по нему, который час: если мы пересекались возле театра кукол, значит, у меня еще было время. Если на перекрестке – дело худо. А если не встречала вообще – значит, опоздала безнадежно.