Кукольник. Куколка. Кукольных дел мастер

Олди Генри Лайон

— Протестую, ваша честь! Это не относится к сути дела.

— Протест отклоняется. Брат Айомба, отвечайте на вопрос защиты.

— Конечно, известно. Он хотел выгнать из нашего брата чужого Лоа.

— Бор-р-ргот-та! Хор-р-роший! Опр-р-равдать! — внезапно заорал какаду на плече портье.

И в подтверждение сказанного звонко щелкнул клювом.

На мгновение зал замер, а потом взорвался хохотом. Смеялись все, кроме обвинителя Нганги и легата Тумидуса, который сидел на месте истца. Судья смахнул слезу, пряча улыбку, взмахнул

молотком.

— Тишина в зале! Брат Айомба, требую призвать к порядку вашего имплантата!

— Он больше не будет, ваша честь. Вот я тебе!..

Но попугай уже снова чистил клювом перья, помалкивая.

— Продолжайте, сестра Вамбугу.

— Выходит, подсудимый оказал помощь ученику бокора?

— Большую помощь! Если бы не баас Борготта…

— Благодарю вас, брат Айомба. У защиты больше нет вопросов.

Фионина Вамбугу повернулась к присяжным:

— Таким образом, мы выяснили, что в действиях моего подзащитного не содержалось злого умысла. Напротив, он по собственной инициативе пришел на помощь человеку иной расы. И фактически спас его, а также его пациента от обоюдного билонго, грозившего полным разрушением психики обоих.

— В данном случае мотивы подсудимого не важны, — вмешался обвинитель Нганга, потрясая жезлом с листовидным наконечником. — Важно, что он намеренно причинил человеку боль ментальным способом. Как и в случае с потерпевшим.

— Протестую! В случае с потерпевшим мой подзащитный причинил боль без умысла! А в случае с учеником бокора не было ментального контакта!

— Судя по показаниям свидетеля, обвиняемый обладает способностью причинять боль по своему желанию. И контролирует эту свою способность. Следовательно, можно утверждать…

— Брат Нганга, вы знакомы со спецификой работы невропастов?

— В общих чертах.

— Тогда вы легко увидите принципиальную разницу между случаем с учеником бокора и сеансом контактной имперсонации с баасом Тумидусом.

— Увы, сестра Вамбугу, я не вижу никакой принципиальной разницы между этими двумя случаями. Возможно, сам баас Борготта сможет прояснить ситуацию? Ваша честь, у меня вопрос к подсудимому.

— Прошу вас, брат Нганга.

Нганга повернулся к Лючано. Тот встал, чувствуя на себе косой взгляд помпилианца. На судебные заседания Тумидус являлся не в форме, но светло-кремовые рубашка с шортами смотрелись на гард-легате как мундир.

— Баас Борготта, вы в состоянии контролировать свою способность причинять людям боль?

— Физически — да. Ментально — нет. К моему глубочайшему сожалению.

— Сожаления оставьте при себе! Отвечайте только на вопросы.

На сей раз в голосе судьи не было и тени доброжелательности.

— Слушаюсь, ваша честь.

— Вы причинили боль ученику бокора Матембеле?

— Да.

— Вы причинили ему боль ментальным способом?

— Нет. То есть в некотором роде…

— Что значит «в некотором роде»?! Выражайтесь яснее!

—

Вы позволите мне пояснить?

— Я слушаю.

«Сейчас главное — не сфальшивить. Правильно подать ответ. Сейчас ты — кукла и кукольник в одном лице…»

— Обычный невропаст в принципе не способен причинить боль клиенту. И я, несмотря на мой психический дефект, тоже не в силах этого сделать умышленно. Но бывают моменты, когда во время сеанса имперсонации я сам начинаю испытывать боль. Как правило, головную. В таком случае я ничего не могу с собой поделать: если не разорвать контакт, боль транслируется клиенту. В случае с гард-легатом Тумидусом я не имел права прервать связь — гард-легат не сумел бы без меня закончить речь. Я пытался удержать боль в себе, но у меня не получилось.

— Вы сами себе противоречите! В случае с…

— Простите, я еще не закончил. В случае с учеником бокора все было иначе. Я могу причинять боль целенаправленно — но только при непосредственном физическом контакте. Для этого мне необходимо совершить ряд определенных действий. Это мое умение не имеет отношения к искусству имперсонации. Если коротко: я могу целенаправленно причинить боль, когда прикасаюсь к человеку. При ментальном контакте я иногда причиняю боль без умысла, против моей воли.

— Вы закончили свои пояснения? Прекрасно. Уважаемый суд, братья присяжные! Способны ли вы поверить в сказанное этим человеком? Не возникает ли у вас законное подозрение, что все эти противоестественные ограничения придуманы обвиняемым, дабы обелить себя в глазах правосудия?

— Ваша честь, я протестую!

— Протест отклоняется. Продолжайте, брат Нганга.

— У меня, например, такое подозрение возникает. Как у всякого непредвзятого и здравомыслящего человека. Посему, ваша честь, я прошу разрешения на сеанс одержания в присутствии адвоката подсудимого. Для выяснения степени правдивости заявлений обвиняемого.

— Суд не возражает против сеанса одержания. Сегодняшнее заседание объявляется закрытым. Следующее заседание начнется завтра в одиннадцать часов утра.

Серебряный молоток ударил в гонг, подводя итог.

II

— Я хочу вас предупредить, брат Нганга. Лоа бааса Борготты не вполне обычен, мягко говоря. У вас могут возникнуть проблемы.

При Лючано адвокат и обвинитель говорили на унилингве. Даже вне зала суда. Простая вежливость? Профессиональная этика?

Он не знал.

Сейчас его вели в тюремный лазарет для осмотра перед одержанием. Впереди топал охранник, и топал, вне сомнений, нарочно. За ним шли, мило беседуя, адвокат с обвинителем и Лючано. Замыкал процессию второй охранник, шагов которого слышно не было.

— В чем кроется его необычность, сестра Вамбугу?

— Мой подзащитный — невропаст. С еще одной дополнительной, весьма специфической… способностью.

— Вы имеете в виду способность причинять боль?