Кукольный дом

Ибсен Генрик

НОРА. А именно?

ХЕЛЬМЕР. Что ты меня больше не любишь.

НОРА. Да, в этом-то все и дело.

ХЕЛЬМЕР. Нора… И ты это говоришь!

НОРА. Ах, мне самой больно, Торвальд. Ты был всегда так мил со мной. Но я ничего не могу тут поделать. Я не люблю тебя больше.

ХЕЛЬМЕР (с усилием преодолевая себя). Это ты тоже решила в здравом рассудке и твердой памяти?

НОРА. Да, вполне здраво. Потому-то я и не хочу здесь оставаться.

ХЕЛЬМЕР. И ты сумеешь также объяснить мне причину,

почему я лишился твоей любви?

НОРА. Да, сумею. Это случилось сегодня вечером, когда чудо заставило себя ждать. Я увидела, что ты не тот, за кого я тебя считала.

ХЕЛЬМЕР. Объяснись получше, я совсем тебя не понимаю.

НОРА. Я терпеливо ждала целых восемь лет. Господи, я ведь знала, что чудеса не каждый день бывают. Но вот на меня обрушился этот ужас. И я была непоколебимо уверена: вот теперь совершится чудо. Пока письмо Крогстада лежало там, у меня и в мыслях не было, чтобы ты мог сдаться на его условия. Я была непоколебимо уверена, что ты скажешь ему: объявляйте хоть всему свету. А когда это случилось бы…

ХЕЛЬМЕР. Ну, что же тогда? Когда я выдал бы на позор и поругание собственную жену!..

НОРА. Когда бы это случилось… я была так непоколебимо уверена, что ты выступишь вперед и возьмешь все на себя – скажешь: виновный – я.

ХЕЛЬМЕР. Нора!

НОРА. Ты хочешь сказать, что я никогда бы не согласилась принять от тебя такую жертву? Само собой. Но что значили бы мои уверения в сравнении с твоими?.. Вот то чудо, которого я ждала с таким трепетом. И чтобы помешать ему, я хотела покончить с собой.

ХЕЛЬМЕР. Я бы с радостью работал для тебя дни и ночи, Нора… терпел бы горе и нужду ради тебя. Но кто же пожертвует даже для любимого человека своей честью?

НОРА. Сотни тысяч женщин жертвовали.

ХЕЛЬМЕР. Ах, ты судишь и говоришь, как неразумный ребенок.

НОРА. Пусть так. Но ты-то не судишь и не говоришь, как человек, на которого я могла бы положиться. Когда у тебя прошел страх, – не за меня, а за себя, – когда вся опасность для тебя прошла, с тобой как будто ничего и не бывало. Я по-старому осталась твоей птичкой, жаворонком, куколкой, с которой тебе только предстоит обращаться еще бережнее, раз она оказалась такой хрупкой, непрочной. (Встает.) Торвальд, в ту минуту мне стало ясно, что я все эти восемь лет жила с чужим человеком и прижила с ним троих детей… О-о, и вспомнить не могу! Так бы и разорвала себя в клочья!

ХЕЛЬМЕР (упавшим голосом). Вижу, вижу… Действительно, между нами легла пропасть… Но разве ее нельзя заполнить, Нора?

НОРА. Такою, какова я теперь, я не гожусь в жены тебе.

ХЕЛЬМЕР. У меня хватит силы стать другим.

НОРА. Быть может – если куклу у тебя возьмут.

ХЕЛЬМЕР. Расстаться… расстаться с тобой!.. Нет, нет, Нора, представить себе не могу!

НОРА (идет направо). Тем это неизбежнее. (Возвращается

с верхней одеждой и небольшим саквояжем в руках, который кладет на стул возле стола.)

ХЕЛЬМЕР. Нора, Нора, не сейчас! Погоди хоть до утра.

НОРА (надевая манто). Я не могу ночевать у чужого человека.

ХЕЛЬМЕР. Но разве мы не могли бы жить, как брат с сестрой?

НОРА (завязывая ленты шляпы). Ты отлично знаешь, так бы долго не протянулось… (Накидывает шаль.) Прощай, Торвальд. Я не буду прощаться с детьми. Я знаю, они в лучших руках, чем мои. Такой матери, как я теперь, им не нужно.

ХЕЛЬМЕР. Но когда-нибудь, Нора… когда-нибудь?

НОРА. Как я могу знать? Я совсем не знаю, что из меня выйдет.

ХЕЛЬМЕР. Но ты моя жена и теперь и в будущем – какой бы ты ни стала.

НОРА. Слушай, Торвальд… Раз жена бросает мужа, как я, то он, как я слышала, по закону свободен от всех обязательств по отношению к ней. Я, во всяком случае, освобождаю тебя совсем. Ты не считай себя связанным ничем, как и я не буду. Обе стороны должны быть вполне свободны. Вот твое кольцо. Отдай мне мое.

ХЕЛЬМЕР. И это еще?

НОРА. И это.

ХЕЛЬМЕР. Вот.

НОРА. Так. Теперь все покончено. Вот сюда я положу ключи. Прислуга знает все, что и как в доме, лучше, чем я. Завтра, когда меня не будет, Кристина придет уложить вещи, которые я привезла с собой из дому. Пусть их вышлют мне.

ХЕЛЬМЕР. Конечно, конечно! Нора, ты и не вспомнишь обо мне никогда?

НОРА. Нет, я, верно, часто буду вспоминать и тебя, и детей, и дом.

ХЕЛЬМЕР. Можно мне писать тебе, Нора?

НОРА. Нет… никогда. Этого нельзя.

ХЕЛЬМЕР. Но ведь нужно же будет посылать тебе…

НОРА. Ровно ничего, ничего.

ХЕЛЬМЕР. Помогать тебе в случае нужды.

НОРА. Нет, говорю я. Ничего я не возьму от чужого человека.

ХЕЛЬМЕР. Нора, неужели я навсегда останусь для тебя только чужим?

НОРА (берет свой саквояж). Ах, Торвальд, тогда надо, чтобы совершилось чудо из чудес.

ХЕЛЬМЕР. Скажи какое!

НОРА. Такое, чтобы и ты и я изменились настолько… Нет, Торвальд, я больше не верю в чудеса.

ХЕЛЬМЕР. А я буду верить. Договаривай! Изменились настолько, чтобы?..

НОРА. Чтобы сожительство наше могло стать браком. Прощай. (Уходит через переднюю.)

ХЕЛЬМЕР (падает на стул у дверей и закрывает лицо руками). Нора! Нора! (Озирается и встает.) Пусто. Ее нет здесь больше. (Луч надежды озаряет его лицо.) Но – чудо из чудес?!

Снизу раздается грохот захлопнувшихся ворот.