Куликовская битва
Шрифт:
Князь посмотрел на своего старого товарища, боевого и надежного друга, опытного воина и полководца.Он знал, что окольничий сейчас думает, взвешивает каждое его слово.
– Ну а если не пойдет Бегич вброд?Не станет атаковать?
– А что же он тогда делать станет? Назад же не побежит? Там его Мамай с победой ждет. А стоять долго им же хуже. У них за спиной резанцы, они их потихоньку резать станут, не зря же они резанцы! Потом уже никто никуда не уйдет.
– Ну что ж, тоже верно.
– Ну а
***
Первые лучи солнца только показались над горизонтом. Лагерь московского войска. Большой отряд конных по броду переходит реку и скрывается на другом берегу. Великий князь на коне, рядом окольничий и несколько дружинников из охраны.
– Тебя с пешими полками оставлю, – говорит князь окольничему, – поспешай, очень поспешай. Дойти надо за один переход.
– Шутка ли, князь. Все не дойдут.
– А ты сделай так, чтобы дошли. Разведка сообщила, что ордынцы в трех днях пути, но это когда было. А могут и поторопиться. Если не успеешь,поступай на свое усмотрение.
–Княже…
– Все! – перебил его князь. Кивнул головой охране и поскакал в сторону реки.
Воевода тяжело вздохнул и продолжал смотреть вслед всадникам. – Не выдай, Господи,– и, подняв голову к небу, перекрестился.
Он был обеспокоен и от этого раздражался. К нему подъехал Еремей.
– Почти все готовы, Тимофей Васильевич.
– Что значит почти, Еремей?
– Все готовы, воевода.
– Пропустите конных. Не толпитесь у брода. И собери мне сотников с тысяцким в сторонке.
Выплескивая беспокойство и раздражение, гневно спросил:
–А где телохранители мои? Спят что ли?
– Не спим, – раздалось сзади из кустов малины, растущих неподалеку, и к воеводе вышел Прохор, ведя коня на поводе, в другой руке он держал шлем, наполовину наполненный ягодой.
Он остановился, лукаво улыбаясь, рядом с окольничим. За ним выехали два его напарника.
– Мешать не хотели разговору княжескому. Отведай, Тимофей Василич, ягодка свежая, – и протянул воеводе шлем с малиной.
Воевода взял несколько ягод и посмотрел на Прохора, как в Коломне, перед тем, как схватить его за ворот рубахи. Прохор настороженно отступил на полшага, сделав несколько неопределенных движений со шлемом, то протягивая его воеводе, то отдергивая руку назад.
–И кто же тебя, Прошка, моим телохранителем сделал?
–Вестимо кто, Еремей. Он сказал, что в бою с тобой только лучшие должны быть, а кто ж лучше нас?
– Так до боя, Прохор, еще не доехали. Ладно, останься при мне. А ты что стоишь, Ерема? Мы завтра в поход пойдем? Где сотники? Хватит
Еремея как ветром сдуло в сторону лагеря. Пока они говорили, почти все конные полки перешли реку. Какой-то старательный сотник уже выстроил своих ратников для перехода у реки. Воевода всмотрелся.
–Прошка, это серпуховские уже стоят у брода?
– Они. У них начальник больно строгий. То с утра с мечами гоняет, то уже в поход собрался.
–Сейчас Ерема их начальника заберет, а ты начинай движение. Дорогу знаешь. Нечего людям просто так стоять. Будете пока нашим передовым отрядом. Потом вперед конных пустим, сейчас князь все равно еще недалеко ушел.
– И что, мне с ними до самой Вожи идти?
– Да нет, тебя потом серпуховские обратно сменят. А ты откуда про Вожу взял?
Прошка уже сидел на коне, поедая малину с непричастным видом. Он молча посмотрел на воеводу, не отвечая на вопрос. Воевода молча посмотрел на него.
– Ладно, езжай.
Прошка не спеша, продолжая доставать ягоду из шлема, двинулся к реке. Окольничий глянул в сторону лагеря и направился к собиравшимся в стороне командирам. За ним на расстоянии поехали двое охранников.
***
На поляне, где Еремей собрал командиров, окольничий слез с коня. Подошел к командирам, их было около ста человек. Толпа разошлась перед воеводойполумесяцем. Стояли здесь и князья удельные, и бояре известные, и попроще ратники, из десятских до сотников дослужившиеся своим животом.
–Другимои, – начал окольничий,–я собрал вас, чтобы передать приказ Великого князя. Завтра утром. Утром! Ни днем и ни вечером, а утром мы должны быть у переправы к Переславлю, что в двадцати верстах от города. На Воже. Там нас ждет князь Даниил Пронский со своей дружиной и с рязанским ополчением.Рязанцы одни брод не удержат, но и отступать не собираются. А если мы не успеем, то ни им, ни нам житья больше не будет. Знаю, что такая дорога не легкая. Знаю, что переход будет очень тяжелым и идти придется даже ночью. Но надо, други мои, надо. Все, что не нужно, бросайте на обоз. Все хорошо будет – он позже подтянется, а нет, так и нет.
Пока он говорил, лица стоящих менялись. С возмущенных непосильной задачей, которую как всегда из прихоти командиров нужно из последних жил тянуть на себе, на понимающие и сосредоточенные. Вопросы и реплики повисли в воздухе, и никто не проронил ни звука, когда воевода закончил. Многих опытных воинов пугал даже не сам переход (бывало всякое), не возможность не успеть (эта мысль отметалась сразу как невозможная). Пугало то, что после такого перехода, возможно, сразу придется вступить в бой.