Кулинарные приключения в прошлое
Шрифт:
«Этой женщине 45? Ведь она старуха! В том году маме 45 исполнилось, а выглядит молодой, красивой», - пронеслась мысль.
«Какой здесь год? Женщина - купчиха?
Это как у Островского?» - отстраненно думала я.
«Дед говорил, что интервал вылазки в прошлое сто лет. Максимум я должна была попасть в 1924 год. Я где-то в конце 19 века. Ааааа! Как быть?» - рассеянно размышляла я.
Паника накатывала волнами. Сначала я думала о крутом приключении в честь дня рождения - посмотрю как жили раньше, познакомлюсь с интересными людьми. Асим уж точно меня спасёт, выручал не
Барыня щебетала басом, Марта, не выпуская мяч, тяжело дышала, я думала как быть дальше.
Подъехали к основательному и солидному забору, за которым зеленели сады – виднелись фруктовые деревья и беседка. Добротный дом из толстых бревен, на высоком каменном фундаменте, поражал крепостью и монолитностью. Колонн, балконов не было.
Въехали в ворота, из дома выбежали люди. Двое мужчин бросились помогать купчихе вылезти из коляски. К экипажу подошёл здоровенный бородатый дядька, стал распрягать лошадей.
На крыльце стояли две женщины, одетые в длинные темные юбки, рубахи и платки на головах – молодая и старая. Матрона Алексеевна тяжело, с отдышкой начала подниматься по ступенькам. Две женщины кланялись и причитали о здоровье хозяйки. Марта бежала за барыней следом. На меня никто не обратил внимания. Я скоро слезла с экипажа и пошла следом за купчихой.
На первом этаже размещалась контора, на верхних этажах – жилые комнаты, обставленные тяжёлой, некрасивой мебелью. В комнатах очень душно, окна не открыты, так как заставлены каким-то хламом, шторы опущены.
Барыня уверенно шла по своим владениям и раздавала приказы. Одну девушку послала ставить самовар, другую – собирать на стол и накрыть в беседке.
– Уж, очень сегодня жарко! Да, милая? Пойдем, почаевничаем, поведаешь о себе!
– Вера! Верка! Где эта бесприданница? – отчеканивала гренадерским шагом хозяйка, крича на весь дом.
Оказывается, что Вера – дальняя родственница по мужу, сирота, не имеет ни своего дома, ни средств к существованию. Живёт в доме Матроны. Девушка призвана развлекать, слушать бесконечные рассказы купчихи о ее былых победах, похождениях, делах, составляла компанию на встречах или выездах. Исполняла обязанности экономки в имении. Короче, Вера превратилась в приживалку, которой, якобы, помогают из милости. А на самом деле – эксплуатируют.
Глава 31. Июнь 1881 г.
Вышли в обширный сад с аллеей из сирени, берёз, лип. Хорошо, здесь жара так не донимает, как на улице. Деревянная беседка была ажурная, покрашенная белой краской. Девушки уже шустро накрыли на стол. На лавках летней гостиной лежали мягкие подушки, нежно окутывал аромат цветов. Пели птицы, летали пчелы. Хорошо!
Матрона вошла в беседку, села на подушку, расправила юбку и позвала меня к себе.
– Входи, входи, милая, садись, - указывая место, пригласила меня. Я уселась, Марта села рядом со мной, бросив мячик на пол.
– О, как тяжело дышит псина. Трофим! – зычно крикнула барыня. Тут
– Чего изволите-с, матушка? – продолжая бить поклоны, произнес молодой мужчина.
– Принеси воды животине, вона как дышит! – приказала Матрона. Парень быстро убежал исполнять приказание.
Появилась служанка и стала наливать чай из самовара, сначала барыне, потом мне. Подавальщица подвинула блюдо с пирогом, поклонилась и отошла в сторону. Из сада вышла двадцатилетняя белокурая девушка, стройная, скромно одетая, без драгоценностей.
– А, Вера! Садись, сиротка, почаевничай с нами. У нас гостья, - зычно проорала хозяйка. Я поздоровалась с девушкой, она кивнула мне, пряча глаза.
К чаю подали большие открытые пироги с вареньем или с фруктовой начинкой, пирожки маленькие, булочки, пряники. В небольших глиняных тарелочках налиты варенье и мед. Орешки, мармелад и большое блюдо с фруктами.
Посуда на столе разномастная - рядом с дорогим сервизом стояли плошки с отбитыми краями, стаканы с мельхиоровыми подстаканниками, вилки, ложки серебряные и железные свалены в груду посреди стола. Молоко к чаю прям в глиняном горшке. Одна-две тканевых салфетки.
– Ну, чьих будешь, красавица? Откуда? – спросила хозяйка, налив чай из чашки в блюдце, отхлебнула и откусила кусочек сахара.
«Так, начинаем импровизировать, тянуть время, чтобы Асим успел меня обнаружить и спасти. Хорошо, что я люблю пьесы А. Н. Островского, буду оттуда слова брать, что помню. Господи, спаси и сохрани!» - молилась я про себя.
– Меня зовут Елизавета Александровна Григорьева, 16 лет. А это моя собака Марта. Мне ее тятенька из заграницы привез, - врала я, накладывая варенье в вазочку и отпивая чай. Вера молча сидела, опустив глаза в блюдце с пирожком.
– Дочка дельца Григорьева? – удивилась Матрона Алексеевна.
– Как же, знаю, крепкий купец, честно капитал сколотил. Мануфактуры его знаю, дельно ведёт прожекты. Так, кажись, они вчерась на дачу собирались до октября с семьей? Он обещал наезды совершать в город. А пошто ты тута? Шо такое срамное на тебе надето? Бесстыдница! – прищурив глаза, строго спросила тетка. Вера вздрогнула и испуганно посмотрела на меня.
На мне были белые лосины и туника – разлетайка до колен, кроссовки белые. Сегодня в школу я напялила золотые украшения, подаренные ко дню рождения. На одной руке фенечки, на другой – золотой браслет, который подарил папа. На шее средней толщины цепь с крестиком – мамин презент. На пальцах по три колечка на каждой руке. В ушах красивые скромные сережки, но с белым камнем, похожим на бриллианты.
– Я… это… - залепетала я, стараясь придумать ответ. – Я завтра с братом Мишей еду на дачу. Он сегодня последний экзамен сдает. Папенька разрешил-с. Я репетировала сценку для театральной постановки. Марта убежала, я побежала ловить, а туточки вы, - потупилась я, отхлебнула вкусный, душистый чай.
– Для театру? – с любопытством спросила купчиха. – Оченна люблю театру, бывала, - закивала хозяйка, подливая чаю в блюдце и со звуком отхлебывая. Барыня схватила пирожок и в два укуса проглотила его.