Кульминация страсти
Шрифт:
– А ваша младшая сестра? – Бродерик поставил стаканы и пиалу на поднос и отправился с ними к столу, где они сидели. Это была не столько деловая зона, сколько зона для отдыха – и, на вкус Гленны, здесь было тесновато для них двоих.
– Алайна всегда старается сохранить мир. Так что пока я не посмотрю ей в глаза, я не могу быть ни в чем уверена. – Гленна, потянувшись за стаканом, случайно коснулась руки Бродерика, и по ее телу словно рассыпались искры. Она торопливо отхлебнула, чтобы слегка успокоиться. – Спасибо.
– Я заказал еду,
– Ничего, я подожду.
– У нас впереди долгая ночь.
Гленна вгляделась в его лицо в поисках скрытого смысла, но он был предельно серьезен; той игривости, с которой он на днях заявился в ее кабинет, и след простыл. Она воткнула карандаш в узел волос на затылке.
– Я не понимаю, как нам быть. Как мы можем работать вместе и при этом защищать интересы обеих компаний?
– Возможно, теперь уже одной. – Бродерик наклонился и поставил перед собакой пиалу с водой.
– Я не понимаю, как убедить сотрудников доверять друг другу после десятилетий вражды и договоров о неразглашении. Я даже не понимаю, как мы сами с этим справимся!
– Я не уверен, что у нас есть выбор.
Повисла тишина, нарушаемая только звуками того, как Кота лакает воду, и стуком ледяного дождя по стеклам.
Гленна побарабанила пальцами по крышке ноутбука, не уверенная, сколько информации раскрывать, вне зависимости от того, что говорила мать. Но Джинни и Джеку нужно убедить совет директоров в том, что в этом есть смысл, а значит, Гленна и Бродерик должны работать вместе.
– А как прошло ваше собрание?
– Все были в шоке.
Гленна опустила крышку ноутбука и откинулась в кресле.
– Никто не торопится с поздравлениями, да?
– Все пока переваривают.
– Через час после объявления новостей невестка и младшая сестра начали рассылать всем сообщения с предложением устроить вечеринку для женской части обеих семей, чтобы отпраздновать. Чувствую себя очень неловко из-за того, что не принимаю в этом участия.
– Но они-то не занимаются компанией столько, сколько ты.
– Не напоминай. Я просто болезненно воспринимаю происшедшее. Но моя мать взрослый человек и имеет право на собственную жизнь. Просто тяжело так быстро забыть о том, как мои родители всю жизнь ругали твоего отца за его бизнес-стратегию.
Бродерик крутил в руках карандаш, ритмично постукивая им по краю стола.
– Бизнес-стратегию? И что же конкретно не так с нашей бизнес-стратегией?
– Я не пытаюсь с тобой поругаться, – чуть громче, чем следовало, сказала Гленна, и щенок беспокойно шевельнулся и заскулил. – Но нам придется теперь это разгребать.
– Нет. Нам нужно просто придумать относительно приличный план объединения компаний, чтобы скормить его совету директоров. Слить активы, по возможности сохранив рабочие места.
Гленна щелкнула пальцами, подзывая собаку.
– И не вылететь из конкурса на трубопровод.
Он продолжил
– Который нужно построить максимально быстро, и при этом он должен перекачивать больше нефти и быть хорошо защищен от протечек и аварий. Это вопрос сохранения нашей земли.
– Да, конечно. – Гленна погладила собаку, успокаиваясь.
Спокойствие ей бы сейчас не помешало. Она была заперта в замкнутом пространстве с Бродериком, ощущая запах его одеколона и крема после бритья. Ее тело стремилось к нему, но ее интеллект восставал против этого.
Гленна продолжала любить своего покойного мужа. Она всегда любила его, даже несмотря на все ссоры и на то, как много им пришлось работать над своими отношениями. И при этом здесь и сейчас ее тело жаждало близости. С Бродериком.
Она вздохнула и ощутила, как ее тело вздрогнуло, снова почувствовав его запах.
– А ты когда-нибудь хотел чего-нибудь… большего? Чем карьера, компания? – спросила она.
– Нет, – мгновенно ответил он. – Ты хочешь сказать, что ты хотела? И чего же?
Ей кажется, или он действительно понизил голос до интимного тона? Они посмотрели друг другу в глаза, и Гленна покраснела. Ее сердце застучало быстрее, но она постаралась сохранить спокойствие и профессиональную отстраненность.
– Ну уж нет, даже не начинай! – произнесла она. «Руки прочь от Бродерика Стила», – напомнила она самой себе.
– Но почему нет? – задумчиво произнес он, словно не заигрывая с ней, а разрешая некую загадку. – Берлинская стена пала.
Что-то в его голосе заставило Гленну практически испугаться. И захотеть его еще сильнее.
– Нет, нет, перестань! Сейчас это может все усложнить еще больше, чем раньше.
– Разве? – Он лукаво улыбнулся, и на его щеках появились ямочки.
– А ты сам не понимаешь? – Она опустила глаза, притворяясь, что рассматривает его ботинки. – Зачем добавлять напряжения в и без того напряженную ситуацию. Мы же уже не студенты, которые слишком много выпили на вечеринке.
– Ты права. Мы больше не бунтующие дети. Мы – взрослые люди, которые прекрасно понимают, что происходит. Наши родители женятся, и нам придется по нескольку раз в год сидеть за одним столом. – Он наклонился к ней через стол, и его голос стал совсем низким: – Но на Рождество хотя бы есть омела [1] .
Его слова парадоксальным образом привели к тому, что эмоции Гленны успокоились. То, о чем он говорил, было слишком… домашним.
– Не смешно. Ты, конечно, соблазнителен как черт, и меня влечет к тебе, но я уже достаточно потеряла. И я не собираюсь ради тебя рисковать одновременно семьей и работой.
1
Рождественская традиция – в дверном проеме вешают омелу, и человека, который под ней стоит, можно поцеловать.