Култи
Шрифт:
— Ты готова? — спросил тренер Гарднер, пока мы ждали начала пресс-конференции. Журналисты и репортеры так шумели в соседней комнате, что мне стало дурно. Как, черт возьми, это вообще случилось? Обычно я была третьей в очереди игроков, которых приглашали на публичные мероприятия, и неспроста.
Во время игры я выступала перед огромной толпой, но во время интервью, когда объективы камер оказывались в трех метрах от меня, просто отключалась. Становилась похожа на идиотку. В сети даже было видео, где я нервно размахивала
Я чувствовала себя так, словно мне только что сделали глубокий массаж всей нижней части спины после интенсивной пробежки. Подмышки были мокрыми… Ноги дрожали. Я поняла, что сейчас случится то, чего я так боялась.
Но вместо того, чтобы признаться, что нервничаю, я засунула руки в карманы и поблагодарила Бога за то, что утром выбрала достаточно широкие спортивные брюки. Казалось, будто мои ноги живут своей жизнью, но никто этого не видел. Я заставила себя улыбнуться.
— Готова, — соврала я сквозь зубы.
К сожалению, Гарднер знал меня достаточно хорошо, чтобы понять, когда я лгу, потому что громко рассмеялся. Он опустил руку на мое плечо и слегка встряхнул меня.
— Ты крепкий орешек. Все будет хорошо.
В этот момент из-за угла коридора выглянула одна из сотрудниц по связям с общественностью, нахмурилась и тут же исчезла.
Я не могу этого сделать.
Я могу это сделать.
Прокашлявшись, я сказала себе, что могу это сделать. Действительно могу.
Мои ноги только сильнее затряслись, когда кто-то подошел к микрофону в другой комнате:
— Нам нужно пару минут, пожалуйста.
Боже.
— Кажется, меня только что немного вырвало, — пробормотала я скорее себе, чем Гарднеру.
— Все будет хорошо, — заверил он меня с сочувственной улыбкой.
Я прокашлялась и кивнула ему, умоляя себя успокоиться. Как и всегда, когда была очень взволнована перед грядущей игрой, я сделала пару быстрых вдохов и выдохов, потом, наконец, глубоко вдохнула и задержала дыхание.
Да уж, это не помогло.
Мой желудок скрутило, и я сглотнула подступившую к горлу тошноту.
— Кстати, где он? — спросила я.
Гарднер огляделся вокруг, будто вопрос удивил его.
— Знаешь, я понятия не имею. Может, его разместили в другой комнате?
Ответ мы узнали секундой позже, когда та же сотрудница вернулась разочарованная и произнесла:
— У нас проблема.
Глава 2
— Сал, нет.
— Да.
— Сал, я не подтруниваю. Ни капли. Пожалуйста. Пожалуйста. Скажи мне, что ты шутишь.
Я откинула голову на спинку кровати и закрыла глаза, выдавив из себя мрачную улыбку
— О, это случилось.
Она застонала.
Дженни была настоящим другом. Одним из тех, что воспринимают твою душевную боль как свою. Она простонала так, что я могла услышать ее за тысячу километров. Мое унижение было и ее унижением. Я подружилась с Дженни Милтон пять лет назад, пребывая в лагере национальной сборной США — «лучших» игроков страны.
— Нет, — простонала она, задыхаясь. — Нет.
О да.
Я вздохнула и вновь пережила те двадцать минут, которые сегодня провела перед камерами. Хотелось умереть. Конечно, сказать, что это было самое худшее, что когда-либо случалось со мной, было бы преувеличением. Но. Определенно это был один из тех моментов в жизни, к которому хотелось вернуться и все исправить. Или хотя бы повторить путь героев «Вечного сияния чистого разума» и притвориться, что ничего этого никогда не было.
— Я собираюсь покрасить волосы, сменить имя и уехать жить в Бразилию, — спокойно сказала я ей.
И что она сделала в ответ? Рассмеялась. Она засмеялась, а потом фыркнула и рассмеялась снова.
Она не пыталась убедить меня, что все в порядке, а значит, я не слишком остро реагировала на события, произошедшие несколько часов назад.
— Как думаешь, каковы мои шансы, что никто никогда не увидит всего этого?
Дженни сделала вид, будто бы действительно задумалась над этим вопросом.
— Я думаю, что тебе так не повезет. Прости.
Я опустила голову, и из груди вырвался полный страдания то ли всхлип, то ли смешок.
— По шкале от одного до десяти, насколько все плохо?
После длинной паузы, ответ был резким и жестким. Раздался высокий смех, которым Дженни буквально захлебывалась. Она смеялась так всегда, когда я делала что-то невероятно неловкое. Например, махала в ответ незнакомцу, который, как я думала, махал мне, а выяснялось, что кому-то позади меня. Или когда я поскользнулась на свежевымытом полу и отбила себе задницу. Мне не следовало ожидать другой реакции.
— Сал, ты действительно...
— Да.
— На глазах у всех?
Я хмыкнула. Я едва могла думать об этом, не испытывая тошноты и не желая уползти в какую-нибудь пещеру и навсегда впасть в спячку. Это все закончилось, а жизнь ведь будет продолжаться. Через десять лет об этом уже никто даже и не вспомнит, но...
Я буду. Я буду помнить.
И Дженни, Дженни будет помнить, особенно если когда-нибудь найдет запись. А она найдет, я не сомневалась. И, вероятно, уже просматривала сайты со всеми подборками по тегу #ПровалНедели, пытаясь найти видео с Сал Касильяс.