Культура и мир
Шрифт:
С критикой современной цивилизации выступали многие ученые от Раймундо Паниккара, Ивана Илича, Эрвина Шаргафа до Ж. Бодрияра, Поля Верильо и других выдающихся мыслителей нашего времени, но не многие из них предлагали, как Э. Морен, конкретные меры к преодолению кризиса и программу действий, призванных реактивировать социальную, политическую жизнь и, в первую очередь, жизнь индивидуума, начиная с каждого из нас, распространяя эту осознанную работу на семью, круг друзей, квартал, город, регион, страну, весь мир.
С одной стороны, мы живем в эпоху гомогенизации и униформизации мира, которые угрожают многообразию культур, религий, языков и традиций. С другой стороны, что вполне логично, культуры мира настаивают все более активно на сохранении особенностей своей собственной культуры и религии.
Здесь кроется корень другой очень важной проблемы современности: принципиального
Соотношение между традицией и модерном, точнее между процессом модернизации и культурной традицией, между технологией и культурой – это один из ключевых вопросов мировой цивилизации XXI века. В мире насчитывается около 200 государств, которые объединяют тысячи разных культур и религиозных традиций. Мы являемся не только гражданами государств, но в первую очередь, носителями культуры, в которой родились и которая нас сформировала.
Вопрос звучит так: может ли быть достигнут баланс между экономической и политической моделью либерализации мировых рынков и сохранением аутентичности, своеобразия, культурной и религиозной идентичности каждой из отдельно взятых культур?
Раймундо Паниккар, международный авторитет по вопросам истории религий, в своих многочисленных трудах, написанных на семи языках, глубоко убежден в том, что баланса между экономической и политической моделью либерализации мировых рынков и сохранением культурной и религиозной идентичности нет и не может быть. Потому что нет равновесия и принципиального соответствия (compatibilit'e) между технократией и культурой.
Р. Паниккар считает, что с евроцентристской и техноцентристкой позицией Запада мы оказались на ложном пути, что направление мира выбрано неверно, и оно неминуемо ведет к катастрофе. Слепая вера в технический прогресс, в его непревывный рост привела к тому, что осваивая все новые высокие технологии, мы все более утрачиваем культурную идентичность, элементы сакрального, вживаемся в мир технократии, и сами растворяемся в ней в образе общества потребителей. Технология сегодня давно стала частью технократии. Технократия, в свою очередь, происходит от cratos, что означает власть. Таким образом, человек оказывается во власти техники и, сам того не осознавая, превращается из субъекта в объект. В массовом масштабе, в условиях глобализированного и технологизированного мира именно так оно и есть. Не человек владеет техникой, но техника, в самом широком понимании слова, владеет смыслом и сутью человеческого существования. Понимание techne древними греками имеет мало общего с концепцией технологии и модернизации XX века. Между человеком, природой и технологизацией мира во все века шла постоянная борьба, в этой идее нет ничего нового, но эта борьба достигла своего накала именно сегодня.
Здесь затрагивается другая важная проблема современности – convivialit'e, которая сегодня находится в центре экологических дебатов. Понятие convivialit'e в значительной степени связано с трудами Ивана Илича, который еще в 60 гг. прошлого века посвятил себя этому вопросу. Суть его состоит в необходимости найти равновесие между природой техникой и сверхъестественным и определить в новых условиях мира место человека в космическом порядке вещей, уравновесив негативные элементы воздействия техники.
Сегодня, к сожалению, мы вынуждены констатировать в глобальном смысле, нарушение этого баланса, выпадение человека из космического порядка и утрату им важных элементов самой человечности – гуманизма. В первую очередь, это касается больших индустриальных государств и их метрополий. Но все больше и больше эта проблема становится проблемой всего мира с господствующей идеей глобализации и неизбежно связанным с ней рационалистическим нигилизмом, прагматизмом и материализмом, являя смертельную угрозу архаическим культурам и религиозным традициям, несущих в себе элементы мифического и сакрального, проявляющихся даже в ритуалах повседневной жизни, что их в корне отличает от профонированной повседневной реальности современного технократизированного мира. Таким образом, нельзя забывать о том, что технология сама по себе не является нейтральной. Она должна быть адаптирована, аккультурирована в соответствии с каждой, отдельно взятой культурно-религиозной традицией.
Поэтому для критика цивилизации и историка религий, Р. Панникара картина мира в узкой экономической и политологической западной перспективе, в смысле примата экономики и политики, не
Безусловно, необходимо найти баланс между идеальным, философским представлением о человеке и устройстве общества и ситуацией реальной политики и экономики, особенно в ситуации глобального кризиса, в которой находится сегодня весь мир. [1]
В сильной противопаре P. Паниккар versus С. Хантингтон выражены слабые стороны двух позиций. Если Р. Паниккар представляет направление дебатов и мнений, нацеленных на идеальные, философско-гуманистические акценты с недооценкой конкретной опасности политико-экономического контроля и баланса в мире, то позиция известного американского политолога, профессора Гарвардского университета Самюэля Хантингтона, представляющая, в общем и целом, интересы государственной безопасности США, представляет другую, а именно, рационально-прагматическую сторону реальной политики, которой недостает известного идеализма и должного уважения культурного, гуманистического фактора. Хотя, справедливости ради, следует сказать, что именно Самюэль Хантингтон, предсказал «столкновение цивилизаций» в своей ставшей знаменитой книге The Clash of Civilizations and the Remaking of World Ordere. Именно ему принадлежит тезис о том, что современные конфликты в мире – это, в первую очередь, конфликты и войны этнические и религиозные, не межгосударственные, а скорее межкультурные.
1
Здесь мы затрагиваем еще одну важную проблему. Реальная политика против идеальной политики? В этой связи вспоминается одна известная история о Ганди, которую рассказал Р. Паниккар: «Ганди однажды спросили. Как это возможно, что гуру, святой занимается политикой? А Ганди ответил: Нет, я не святой, который занимается политикой. Я политик, который хочет быть святым, который стремится к святости». И именно в этом была его сила.
Введенное немецким антропологом культуры Константином фон Барлевеном в международный культурно-политический обиход понятие Культура как реальная политика призвано объединить усилия обеих сторон, говоря схематически, «культуры и политики». Будучи пионером интеркультурного диалога, К. Фон Барлевен, на основе широкого спектра междисциплинарных сравнительных исследований Северной и Латинской Америки, Японии, Мадагаскара и т. д. еще несколько десятилетий назад писал о решающем значении культурного фактора в экономическом и политическом балансе в мире. О том, что экономический успех и политическая стабильность, в значительной степени, зависят от ценностей и особенностей религии и культуры. Существует хорошо прослеживаемая причинно-следственная связь между культурной традицией и уровнем экономического развития.
В качестве одного из сравнений он приводит Северную и Южную Америку с их различными культурными ценностями и религиозными традициями. Так, кальвинистко-прагматической рабочей этике североамериканцев, в основе которой лежит принцип «бог любит тебя, если у тебя есть деньги», противопоставляется спиритуально-метафизическая традиция Латинской Америки, ведущая начало от древних культов инков, ацтеков и майя, вплоть до схоластики XVI века и далее, уже в наши дни, до выдающейся литературы XX века, наиболее яркими представителями которой можно назвать Октавио Пас, Пабло Неруду, Гарсиа Маркеса, Жоржа Амаду, Карлоса Фуэнтоса и др.