Культурные истоки французской революции

Шартье Роже

Интерес к появлению, одновременно в теории и на практике, общественного пространства побудил исследователей вновь обратиться к книге, которую долгое время недооценивали и от которой в ее историческом аспекте более или менее отрекся сам автор: «Die Strukturwandel der Offentlichkeit» Юргена Хабермаса {343} . «Культурные истоки Французской революции» — не исключение, и я не раз ссылаюсь в своей книге на Хабермаса. Многие вслед за Робертом Дарнтоном {344} считают, что труд Хабермаса не является авторитетным источником. По их мнению, эту книгу, не основывающуюся на фактах, следует читать не

как исторический труд, а как философскую критику современности, для которой характерно исчезновение общественной сферы, появившейся в XVIII веке. То, что Хабермас характеризует эту общественную сферу, которую мы утратили, как «буржуазную», меж тем как эта категория уже не применяется ни для оценки Просвещения, ни для оценки Революции, по их мнению, делает ссылки на его книгу еще более опасными и бесполезными. Впрочем, то же можно сказать и о книге Козеллека: ее подзаголовок — «Eine Studie zur Pathogenese der burgrlichen Welt» [25] , и центральное место в ней занимает понятие «буржуазной элиты». Как же поступить: согласиться с этим осуществляемым исподтишка немецкими авторами «return of the banished bourgeoisie» [26] , как выразился Колин Джонс {345} , или отбросить благоговение перед книгой Хабермаса тридцатилетней давности, как советует Дарнтон?

343

Habermas J. Die Stukturwandel der Offentlichkeit. Untersuchungen zur einer Kategorie der burgerlichen Welt. Neuwied: Luchterhand, 1965 (франц. пер.: L’Espace public. Archeologie de la publicitee comme dimension constitutive de la societe bourgeoise. Paris: Payot, 1978).

344

Darnton R. An Enlightened Revolution? — The New York Review of Books, October 24, 1991, p.33—36.

25

«Исследование патогенеза буржуазного мира»

26

«возвращением изгнанной буржуазии»

345

Jones C. The Return of the Banished Bourgeoisie. — Times Literary Supplement, March 29, 1991, p.7—8. См. также его статью: The Great Chain of Buying: Medical Advertisement, the Bourgeois Public Sphere, and the Origins of the French Revolution. — American Historical Review. Vol. 101, February 1996, p.13—40, а также статью: Maza S. Luxury, Morality, and Social Change: Why There Was No Middle-Class Consciousness in Prerevolutionary France. — The journal of Modern History. Vol. 69, June 1997, p.199-229.

Как я пытаюсь показать в своей книге, все без конца ссылаются на это произведение в основном потому, что оно предлагает модель понимания, альтернативную «общественной машине» Кошена, вновь вошедшей в моду благодаря Фюре. Помимо чтения Хабермаса, к новому осмыслению различия между частным и общественным, к новому пониманию уз, неизбежно связующих хождение печатного слова с публичным пользованием разумом, осуществляемым частными лицами, а также основания критической традиции, «рассматривающей вопрос о настоящем времени как философское событие, к которому принадлежит философ, о нем рассуждающий» {346} , нас приводит статья Канта 1784 года «Ответ на вопрос: что такое Просвещение?» {347} ,

от которой отталкивается Хабермас в своей книге.

346

Foucault M. Un cours inedit. — Le Magazine litteraitg, 207, 1984, p.35—37; вошло в кн.: Dits et ecrits, 1954—1988. Edition etablie sous la direction de D.Defert et Fr.Ewald avec la collaboration de J.Lagrange. Paris: Gallimard, 1994, t.IV., 1980—1988, p.679—688.

347

Kant I. Beantwortung der Frage: Was ist Aufklarung?/ Reponse a la question: Qu’est-ce que les Lumieres? — In: Qu’est-ce que les Lumieres?, Choix de textes, traductions, preface et notes de J. Mondot. Saint-Etienne: Publications de l’Universite de Saint-Etienne, 1991, p.71—86. Рус. nep.: Кант И. Соч. В 6-ти т., т. 6, с. 25—36.

С другой стороны, книга Хабермаса позволила подвести теоретическую базу под все исследования, ведущиеся в русле прагматической истории общественного мнения того типа, образцом которого является фундаментальный труд Франко Вентури «Settecento riformatore» [27] , и в последние годы обратившиеся к салонам, периодическим изданиям и докладным запискам адвокатов {348} . Но этих (вполне справедливых) соображений недостаточно для возвращения к понятию «буржуазии». Разве что дать ему совершенно новое определение и использовать это слово для обозначения специфической разновидности критического отношения к абсолютистскому государству, которое предполагает наличие пространства суждений и споров, не подчиняющегося властям и созданного «публикой», которая не тождественна ни двору, ни народу.

27

«Восемнадцатый век как век реформ»

348

Venturi Fr. Settecento riformatore. Torino: Giulio Einaudi editore, 5 vol., 1969—1990. О формировании общественного мнения см.: Maza S. Private Life and Public Affairs. Les Causes Celebres of Prerevolutionary France. Berkeley, Los Angeles and London: University of California Press, 1993 (франц. пер.: Vies privees, affaires publiques. Les causes celebres de la France prerevolutionnaire. Paris: Fayard, 1997); Goodman D. The Republic of Letters. A Cultural History of the French Enlightenment. Ithaca and London: Cornell University Press, 1994, а также: Forum: The Public Sphere in the Eighteenth Century. — French Historical Studies, 17, Fall, 1992, p.881-956.

Этот краткий исторический обзор, цель которого — определить место моего исследования в ряду работ последних лет, подтвердивших или опровергших его положения, позволяет более четко сформулировать основной вопрос: как сопрячь описание исторического сознания современников Революции, искренне убежденных в 1789 году, что с прошлым навсегда покончено и наступила новая эра, с законами, которые, не будучи осознаны людьми, тем не менее определяют их действия, в результате чего они думают, что творят одну историю, меж тем как на самом деле творят совершенно другую? Итак, с одной стороны, необходимо, как призывал Фуко, вернуть событию его совершенную неповторимость и исключительность, а с другой — выявить подспудные парадоксальные связи, которые сделали его мыслимым.

1999 г.