Культурный код
Шрифт:
«В 1970 г. я познакомилась с мужчиной по имени Чарльз, мы стали встречаться. Однажды мы поехали в город поужинать. Был июль, я много времени проводила но пляже и очень загорела/ В тот день я побывала в новом салоне красоты и сделала отличную прическу. Нf мне были шортики. Я шагала рядом с Чарльзом плечи расправлены. волосы развеваются — и чувствовала себя кинозвездой».
«Любовник устроил вечеринку по случаю моего тридцатилетия. Я надела кружевное черное платье. Я предвкушала праздник и страшно волновалась.
Ответы, полученные от сотен участников сеансов, выявили очень интересную особенность в восприятии красоты американками. Говоря о самом первом и самом ярком воспоминании о собственной красоте, они расска зывали о романтике очаровании, мужском внимании. Ощущение собственной привлекательности ассоциировалось с танцами ночь напролет с удивительным человеком, с кратким, но прекрасным замужеством, с влюбленностью, с обожанием партнера Многие в своих историях заходили еще дальше. Встречались фразы «Он гордился тем, что он со мной», «Он восхищался мной», «Я была для него чем-то особенным». Все это свидетельствовало о том, что красота не только привлекает, но и меняет мужчину. Большинство сюжетов об ощущении собственной красоты касалось знакомства с мужчиной и чаще всего речь шла не о мимолетном романе, а о дальнейшем замужестве. И мужчина, который обращал на женщину внимание, оказывался не волокитой и пошляком, а человеком, способным на настоящие чувства. За всем этим стоял очень серьезный смысл.
Представители мужского рода запрограммированы на секс, и средне статистический мужчина охотно сблизится практически с любой женщиной, которая того пожелает. Однако если мужчина обращает внимание на красоту, если он не торопится распустить руки, а застывает в восторге перед ее совершенством, значит, она пробудила что-то в его душе. И если женщина в состоянии поддерживать в мужчине это первое впечатление, если она способна оставаться прекрасной в его глазах, она может сделать его лучше. Она не просто сохраняет для него свою привлекательность, она превраща- ет его из самца, преследующего самку, в более возвышенное существо.
Код красоты в Америке — СПАСЕНИЕ МУЖЧИНЫ.
Вспомните безумно популярный фильм «Красотка». Бесчувственный магнат в исполнении Ричарда Гира снимает проститутку — героиню Джулии Роберте. Пока она выглядит как уличная девица, она остается для него дешевкой. Но когда герой просит сопровождать его на деловую встречу и девушка элегантно одевается и старается быть по-настоящему красивой (а не вызывающей), она покоряет его. Она спасает его от жизни, лишенной человеческих эмоций.
Еще один яркий пример действия кода в поп-культуре — телесериал «Спасатели Малибу». В этом фильме шикарные женщины (одна из них в исполнении знаменитой Памелы Андерсон) работают в береговой охране, спасая мужчин (женщин, конечно, тоже) от различных опасностей на воде. Эти леди совершают героические поступки и выглядят при этом так, словно сошли со страниц спецвыпуска Sports Illustrated, посвященного купальникам.
В других культурах господствуют иные стандарты красоты, определяемые иными культурными кодами. Так, среди арабских стран есть много разных культур, но их объединяют схожие черты, присущие выходцам из кочевых пустынных племен. Одна из таких черт — отношение к красоте. Здесь внешность женщины — мерило успешности ее мужа. Если женщина отличается худобой, значит, супруг просто не в состоянии ее прокормить. Поэтому арабы предпочитают полных дам, которые служат ходячей рекламой их благосостояния.
В Норвегии красота — отражение связи человека с миром природы. Для норвежца красавица должна быть стройной и спортивной, из чего следует, что она активна и способна заниматься бегом и ходить на лыжах на
Красивая жизнь
Американский код красоты и его неоднозначность действуют на американку угнетающе. Нужно быть красивой, чтобы удерживать мужчину, воспитывая и облагораживая его как вид. При этом опасно быть чересчур красивой. Что если, сделав плохую прическу, она пустит под откос целый биологический вид? А надев слишком короткую юбку, доведет человека до гибели вместо спасения?
Противоречивость красоты в американской культуре имеет юношескую природу. Жизнь подростков — сплошные крайности: то вверх, то вниз, то они непобедимы, то сдаются без боя. Код красоты — спасение мужчины, но есть и обратная сторона — гибель. Спасение может обернуться проклятием. И это очень мощный конфликт.
К счастью, рассматривая красоту через «новые очки» культурного кода, легче ориентироваться на оси между полюсами. Например, супермодели вполне соответствуют коду, так как представляют собой недостижимый идеал красоты. Женщины могут мечтать о подобном совершенстве, не требуя от себя его достижения. Почему? Потому что мужчины, которых они пытаются спасти своей красотой, смотрят на моделей и говорят: «Мне никогда не быть с такой женщиной». Супермодели — словно представители другого мира, особая раса. На них приятно смотреть, у них можно даже кое-что перенять, но они другие. В то же время проститутки и женщины, которые вызывающе одеваются выпадают из кода, так как предлагают мужчине легкий способ удовлетворения низменных желаний.
Не так давно Dove запустила рекламу молочка для тела, где демонстрируются обычные крупные женщины в нижнем белье. Идея в том, что это «настоящий» продукт для «настоящих» женщин. В средствах массовой информации рекламную кампанию расхваливали за попытку показать женщинам что им вовсе не нужно быть супермоделями. Но она не соответствует коду. Усредненное представление о красоте, предположение, что каждая женщина красива как есть, — попирают возвышенную природу красоты. Если любая женщина может сняться в рекламе, значит, кто угодно может спасти вашего мужа?! Одно дело, когда модель выглядит как «девчонка из соседнего двора» (хотя на самом деле по соседству таких девчонок не встретишь), и совсем другое — когда соседка в прямом смысле слова может оказаться моделью. Идея кода в таинственности красоты. А если эта тайна становится доступной каждому, что-то уходит.
Толстяки — впечатляющее зрелище
Много лет назад меня пригласили выступить на симпозиуме по вопросам ожирения в Университете Тафтса. По программе мой доклад шел далеко не первым, так что, ожидая своей очереди, я слушал других. И докладчики, и остальные присутствующие были людьми незаурядными — сплошь выдающиеся специалисты и обладатели ученых степеней и званий. Однако впечатляли они не только этим: минимум треть из них страдала откровенным ожирением, а остальные две трети имели избыточный вес.
Практически каждый выступающий видел решение проблемы ожирения в просвещении. По их мнению, американцы похудели бы, знай они больше о здоровом питании и о пользе занятий спортом. Они считали, что достаточно провести просветительскую кампанию — и все станут стройными.
Эти измышления на фоне тучных тел звучали парадоксально. И когда пришел мой черед я не смог удержаться и начал свой доклад так: «Интересно заметить, что все выступающие видят решение вопроса в образовании. Но если дело только в этом, то почему большинству из вас это не помогло?» — при этом я обвел взглядом сидящих в зале. Явственно слышались тяжкие вздохи, раздалось несколько сдавленных смешков, кто-то презрительно хмыкнул. Разумеется, больше меня в этот университет не приглашали.