Культурология: Учебник для вузов
Шрифт:
Музыка не призвана воспроизводить какие-то факты или события. Ее назначение в другом: выражать мысли, чувства, настроения, которые вызывают в человеке явления жизни. «Это область чувств и настроений. Это в звуках выраженная жизнь души», – определял музыку композитор А.Н Серов. «…В музыке выражается то, чего никто не знает, никто не может разъяснить, но что в большей или меньшей степени есть в каждом…Словами никто не выскажет бушующей страсти так, как это сделал Бетховен в своей сонате «Аппассионата», и никогда не увидеть нам души женщин, о которых рассказал Шопен в своих ноктюрнах», – писал о музыке испанский поэт Гарсия Лорка [14, с. 140–141].
«Часто, благодаря своей глубине и непосредственности,
Бывают случаи, когда музыка является единственным свидетелем большой внутренней жизни, которая ничем не проявляет себя вовне» (Ромен Роллан) [15, с. 10–11].
В начале Великой Отечественной войны, когда наши войска терпели поражение, а враг шел по нашей земле, в осажденном Ленинграде Д. Шостакович пишет свою Седьмую, Ленинградскую, симфонию, поведавшую всему миру о непобедимости нашего народа. «Нельзя победить народ, который в такое время создает такую музыку», – сказал, прослушав эту симфонию, корреспондент французской газеты. Это было признанием не только гениальности создателя симфонии, но и пронизывающей ее веры в торжество человека, торжество правды и неотвратимость победы.
Открытия в науке становятся научным фактом, законом и обретают характер истины. Они объективируются и обезличиваются. Личность ученого обнаруживается в процессе научного поиска, но исчезает в его результате. Кто бы ни открыл научный факт, кто бы ни открыл закон, на сам факт и закон это не влияет. Данные науки не зависят также и от того, кто их воспринимает. Они от этого не меняются.
В искусстве все личностно. Личность художника проявляется в процессе художественного творчества и в его результате. Одни и те же явления действительности разные художники видят, воспринимают и воспроизводят различно. Так же, как и читатели, зрители, слушатели, открьшают в художественном произведении каждый свое. «Мой Пушкин», – скажет Марина Цветаева и напишет, какой он – ее Пушкин.
Более того, восприятие художественного произведения и его оценка у одного и того же человека могут меняться. Подлинно художественное произведение так многогранно, что не увиденное раньше может открыться позднее.
«Через каждые пять лет перечитывай «Фауста» Гёте. Если ты каждый раз не будешь поражен, сколько тебе открывается нового, не будешь недоумевать, как же раньше ты этого не замечал, – ты остановился в своем развитии», – считает писатель В.В. Вересаев [16, с. 111].
То же можно сказать о «Войне и мире», «Братьях Карамазовых» и других великих произведениях. Но в этой способности открыть для себя новое в уже известном произведении не только обнаруживается многозначность самого художественного творения, но и проявляется еще одна особенность искусства: его восприятие носит творческий характер. Воспринимая художественные произведения, мы сами становимся творцами. Созданное художником для каждого человека таково, каким он его для себя откроет. Открытое нами в искусстве начинает жить новой жизнью уже в нашем сознании, войдя в наш духовный мир. Так проявляет себя творческая – эвристическая – функция искусства.
Значение ее не только в том, что восприятие искусства требует сотворчества, но и в том, что постоянное общение с искусством развивает эту способность и делает ее неотъемлемой частью любой деятельности.
Узнанное и открытое благодаря искусству дает человеку возможность лучше понять самого себя, других людей и тем самым помогает в установлении контактов между людьми, облегчает взаимопонимание и общение между ними.
Готовясь к поездке в Англию, СВ. Образцов, известный артист-кукольник, перечитал знакомый
Когда началась Великая Отечественная война, посол СССР в Англии И. Майский дал в руки английских читателей роман Л.Н. Толстого «Война и мир». «Читали его везде: во дворцах и лачугах, среди парламентариев и рабочих, в домах фермеров и клерков, на пароходах и в вагонах лондонской подземки. Я сам его видел в руках машинисток Форин оффис. Знаменитое произведение точно буря пронеслось по стране и вызвало глубокую и сильную реакцию. Конечно, не все после чтения его уверовали в непобедимость СССР, но многие, очень многие поняли и почувствовали, что русские – это великий народ, который не может так просто погибнуть», – вспоминает посол [17, с. 187–188].
Так проявляется коммуникативная функция искусства.
По тому, что показано в художественном произведении и как это показано, люди не просто узнают что-то новое, но и обретают определенный взгляд на мир. Воспроизводя какие-то явления действительности, автор неизбежно дает им свою оценку: утверждает или отрицает, говорит изображенному или описанному «да» или «нет».
«Художник, как гражданин и человек, кроме того, что он художник, принадлежа известному времени, непременно что-нибудь любит и что-нибудь ненавидит. Предполагается, что любит он то, что достойно любви, и ненавидит то, что того заслуживает. Любовь и ненависть для него не логические категории, а чувства. Ему остается только быть искренним, чтобы быть тенденциозным», – писал художник-передвижник И.Н. Крамской, полемизируя с теми, кто отрицал наличие в искусстве идей [18, с. 350]. Но сила искусства такова, что вслед за автором его оценку действительности воспринимаем и мы.
Об этой удивительной способности искусства властно взять человеческое сердце и заставить его биться в ритме, заданном художественным произведением, рассказывает Л. Фейхтвангер в романе «Успех». Один из персонажей романа баварский министр Отто Кленк смотрит фильм «Броненосец "Потемкин"» (в романе он назван «Броненосец "Орлов"»). Отто Кленк ненавидит Россию, презирает народ, поддерживает Гитлера. Но, смотря фильм, он проникается симпатией к восставшим матросам. «Идут последние кадры фильма. Приговоренный к уничтожению корабль шлет непрерывные сигналы: "Братцы, не стреляйте". "Не стреляйте". Слышно тяжелое дыхание людей перед экраном, ожидание становится нестерпимым. "Не стреляйте!" – надеются, молят, заклинают всеми силами души восемьсот человек в берлинском кинотеатре. И министр Кленк тоже. И когда разомкнулось кольцо преследователей и корабль уходит в нейтральный порт, сердца зрителей заполняет радость.
…Министр Кленк вышел из душной темноты кинотеатра на залитую солнцем широкую улицу. Он был в непонятно угнетенном настроении. Как же так? Разве он сам не отдал бы приказа стрелять в мятежников? Почему же в таком случае он заклинал: "Не стреляйте!"? Да, выходит, это, действительно, существует, и, запрещай не запрещай, будет существовать, и незачем закрывать на это глаза» [19, с. 463].
Нет, Отто Кленк не изменит свои взгляды. Но действенная сила искусства такова, что нередко именно под воздействием искусства люди начинают по-другому смотреть на жизнь, иначе оценивать происходящее и даже менять свои убеждения. Это не всегда переосмысление к лучшему, более глубокому и тонкому мировосприятию. Все зависит от того, какое это искусство. Вот почему так важно идейное содержание художественного произведения, чтобы оно заставляло восхищаться тем, что достойно этого, и вызывало неприятие всего гнусного, подлого, античеловеческого.