Культурология. Дайджест №2 / 2017
Шрифт:
Р. Райт-Ковалева любит русские презрительно-уменьшительные слова и суффиксы -ишк– , -ашк– , -яч-к– и часто употребляет их: «старикашка», «чемоданишко», «толстячки». Выражения с числительными даются в русском клишированном варианте. Если в оригинале «в девяностый раз», то в переводе это звучит как «в сотый раз», английское «прошла вечность» превращается в «сто лет не виделись», а «миллион причин» – в «по тысяче причин» и т.д. Английское «three cartons that day» («три
Особое внимание автор статьи о переводе Р. Райт-Ковалевой «Ловца во ржи» уделяет «живописному жаргону», на котором изъясняется Холден Колфилд. Жаргонных словечек у него не столь уж много, не более десятка. А «творческая палитра» переводчицы значительно шире, пишет Л.С. Кустова. Так, слово «terrific», имеющее значение «ужасающий, страшный» в переводе получило 14 вариантов (10, с. 75). Вульгарное проклятие «god dam» либо вообще не переводится, либо передается подбором других слов. Л.С. Кустова приводит около двадцати вариантов такого «перевода» (10, с. 75–76).
Слова «crazy» («сумасшедший») и «phony» («подлый, притворство, лицемерие»), выражения «it killed me, it knocked me» («с ума сойти») в переводе имеют также множество вариантов. Л.С. Кустовой не нравится употребление переводчицей слова «свинство», аналогичного которому в лексиконе Холдена в английском тексте не имеется. Для слова «bastard» («ублюдок») переводчица нашла более двадцати различных вариантов. То же касается и ругательства «ass» («зад»), перевод которого во многих случаях Л.С. Кустова считает редактированием.
Подробный анализ лексики героя романа «Ловец во ржи» показывает, что в его речи не столь уж много сленговых словечек, замечает Л.С. Кустова. Она добавляет, что, судя по переводу, их должно было бы быть гораздо больше. В связи с этим манера сэлинджеровского письма в переводе несколько изменилась, причем еще и потому, что в русский текст то и дело вкраплены небольшие добавления, которых нет в английском тексте. И напротив, в эпизоде с мистером Антолини, который гладит по голове спящего Холдена, не переведена та часть фразы текста, в которой говорится, что Холдену то и дело приходилось встречать гомосексуалистов.
Вообще, собственная манера письма Р. Райт-Ковалевой очень сильно ощущается в переводе, считает Л.С. Кустова, отчего Сэлинджер порой перестает быть Сэлинджером. Переводчица внесла в перевод много своего, но, так как она – мастер талантливый и искусный, обнаружить это не так просто (10, с. 79). Порой она употребляет более сильное слово, чем в оригинале, а в одном случае вставляет в предложение слово, которого вообще нет у Сэлинджера. Речь, в частности, идет о слове «пр'oпасть» из эпизода с ловлей детей во ржи. Оно появилось и в названии русского перевода романа – «Над пропастью во ржи». Автор статьи Л.С. Кустова считает, что у Р. Райт-Ковалевой абсолютно не было никакого основания вставлять слово «пропасть» там, где писатель имеет в виду лишь «страшный овраг», да еще выносить это слово в название произведения (10, с. 81).
Каламбур «Бизоны из Барбизона» (21, с. 160) придуман Р. Райт-Ковалевой, у Сэлинджера его нет. В эпизоде с мистером и миссис Антолини говорится о «Buffalo friends of Mrs. Antolini’s… Some buffaloes» (77, c. 182). Имеются в виду жители американского города Буффало, а не французского города Барбизон, местечка под Парижем. А в США города Барбизон нет. Можно найти в переводе и другие мелкие неточности, но в целом Л.С. Кустова считает, что перевод талантливый и выполнен
Спустя десять лет после кончины Р.Я. Райт-Ковалевой (1898–1988) в 1998 г. в московском издательстве «Аякс Лтд.» вышел новый перевод произведений Сэлинджера (переведен не только роман «Ловец во ржи», но и сборник «Девять рассказов») (22). В этом издании привычная фамилия Сэлинджер изменена: «Салинджер». В аннотации сказано, что книга выпущена в оригинальной редакции переводчика С.А. Махова. В предисловии Сергей Махов замечает, что многогранность произведения американского писателя (Махов называет роман «повестью») отражена в том названии, которое он дал роману «Ловец во ржи»: «Обрыв на краю ржаного поля детства». Переводчик С.А. Махов считает положительным фактом то, что он «напичкал языковой поток словечками и выраженьицами ученическими, тусовочными и даже блатными и матерными» (22, с. 4). При этом он объясняет, что стремился, чтобы воздействие его перевода на современное российское юношество совпало с тем, какое в начале 50-х годов прошлого века производил на американскую молодежь подлинник романа «Ловец во ржи».
Текст Риты Райт-Ковалевой переводчик Сергей Махов оценивает отрицательно, именует его «женским», «совковым», «поднадзорным», называя этот текст вовсе не той книгой, «которую написал Салинджер» (22, с. 4). Как видим, изменение буквы в фамилии американского писателя в русском издании отнюдь не является у переводчика С.А. Махова случайным.
Известная советская переводчица и литературный критик Нора Галь (1912–1991), которая читала перевод в рукописи, полагала, что само название, которое решил дать предпринятому им переводу «Ловца во ржи» С. Махов, вопиет о совершенном его непрофессионализме. Такое тяжеловесное разжевывание образа Холдена Колфилда, считала Н. Галь, уместно лишь в комментариях, но отнюдь не в переводе названия художественного произведения. Помимо всего, в придуманном С. Маховым названии «Обрыв на краю ржаного поля детства» имеется недопустимое нагромождение родительных падежей.
Александра Борисенко тоже называет перевод С.А. Махова неудачным. Это была первая попытка заново перевести роман, причем, по определению А. Борисенко, реакция на этот перевод «оказалась необычайно бурной» (3, с. 1). Когда вышла статья А. Борисенко (2009), в Ставрополе уже была опубликована книга Дениса Петренко о переводах на русский язык знаменитого романа Сэлинджера, в которой рассматриваются переводы Р.Я. Райт-Ковалевой и С.А. Махова. В монографии анализируются не только переводы, но и особенности повествования в романе Сэлинджера «The Catcher in the Rye» Д.И. Петренко считает, что язык романа обусловлен эпистемологической ситуацией середины XX в., т.е. ситуацией в теории познания.
В тексте романа отражаются основные идеи науки, философии и литературы середины прошлого века. Во-первых, это теория относительности и принцип дополнительности. Когда А. Эйнштейн создал теорию относительности, он «разрушил существовавшие в картине мира Нового времени представления об абсолютном пространстве и времени» (17, с. 21). Принцип дополнительности, сформулированный Нильсом Бором, требовал описания физического объекта во взаимоисключающих, дополнительных характеристиках, т.е. дополнительного способа описания в самых различных сферах познания.