Кумир и поклонницы
Шрифт:
Люк не обращал на них никакого внимания. Он подошел к моему папе и протянул ему руку.
— Мистер Гриинли, сэр, — сказал Люк. — Я — Люк Страйкер. Я приехал, чтобы отвезти вашу дочь на «Весенние танцы».
Мой папочка, вероятно, впервые в жизни, выглядел так, будто совершенно не знал, что ему делать. В конце концов он взял руку Люка и пожал ее.
— Как поживаете? — сказал папочка. Затем он вроде бы пришел в себя. — Вы воображаете, что повезете Дженни на бал НА ЭТОМ?
— Нет, — сказала мама, качая головой. — Это абсолютно невозможно… без шлема.
— У меня под сиденьем есть запасной шлем, миссис Гриинли, —
Я толкнула его плечом.
— Я хотел сказать — в час, — исправил ошибку Люк.
— Если я буду задерживаться, то я вам позвоню, — сказала я и потянула Люка за руку. — Пока.
— Погодите! — крикнула мама. — Мы вас не сфотографировали!
Но маме нечего было огорчаться. Потому что все периодические издания Америки — за исключением, может быть, журнала «Нэйшенал Джеографик», который, похоже, не присылал своих представителей, поместили фотографию Люка, помогавшего мне надеть шлем на мою украшенную цветами заколку. Фото Люка, помогающего мне взобраться на заднее сиденье мотоцикла, да так, чтобы я не испачкала юбку, и фото Люка, заматывающего мою юбку вокруг моих ног, чтобы она не попала в колесо и не погубила бы меня. Еще фотографию Люка, который взмахнул рукой, нажал на акселератор. Еще мою фотографию, когда я обняла Люка и помчалась в чудесную жизнь.
А еще фотографию нас обоих мчащихся по улице с такой скоростью, с какой только было можно, чтобы не нарушить правил и при этом не огорчить моих родителей.
— Я надеюсь, что тебе это неважно, — сказал Люк позже, после того, как мы прибыли ко входу в «Клэйтон Инн», где нас снова встретили репортеры… те, которые смогли нас догнать, и их было немало. — Я имею в виду мотоцикл.
— Это замечательно, — ответила я. Мне и па самом деле очень понравилось. Я прежде никогда не ездила на мотоцикле. Такая милая девочка, как я, и не должна была никого просить ее покатать. — Но я думала, что ты хотел испытать все типичное, что касается этого бала. А ехать на бал на «харлее»? Неохота расстраивать тебя, Люк, но это не типично.
— Что ж, — сказал Люк, потянувшись, чтобы поправить один цветочек на моей заколке. — Мне всегда нравится иметь свободу действий. О, я совсем забыл!
И он вытащил откуда-то из-под мотоцикла чистенькую пластиковую коробку, в которой лежал букетик, сделанный из белых розочек.
— О, как красиво, — сказала я. Затем я вспомнила о бутоньерке, которую оставила дома в холодильнике. — А твою бутоньерку я забыла дома!
— Возвращаться не будем, — заявил Люк, уверенно прикрепив букетик на место, как раз над сердцем. — Я без нее проживу.
Затем он предложил мне руку.
— Мадам. Будем танцевать?
— До тех пор, пока не нужно будет шевелить неуклюжими руками.
— Не бойся. Я буду следить. Сегодня этого не потребуется.
Получив подобные заверения, я взяла Люка за руку, и мы скользнули в «Клэйтон Инн» — вокруг нас сверкали вспышки, и репортеры, не говоря о постояльцах отеля, которые столпились у входа, чтобы не упустить шанса увидеть свою любимую звезду и его даму, выкрикивали наши имена.
Не хочу, чтобы у вас сложилось превратное мнение, будто бы «Весенние танцы» — это что-то очень веселое. Даже если вы идете туда с самой популярной кинозвездой, кумиром подростков Америки, а может и
Правда, там вы можете увидеть всех одноклассников такими красивыми, какими вы их никогда и не видывали,
Но, знаете, это все равно те люди, с которыми вы встречаетесь ежедневно. Только приукрашенные. И может, кстати, хорошо отмытые.
Но мне и вполовину не было так плохо, как НЕКОТОРЫМ девочкам. НЕКОТОРЫМ девочкам было очень паршиво. Например, Карен Сью Уолтерс. Она заставила пойти с ней одного тенора. А этот тенор, о чем знала вся школа, был просто помешан на Люке Страйкере, Все время, пока они с Карен Сью танцевали, он не отрывал глаз от Люка.
Это было так забавно.
Лучшей частью вечера был тот момент, когда мы собрались все вместе. Оказалось, что Люк умеет веселиться. Мы все сидели за одним столом — я, Люк, Трина, Стив, скучающая Лиз и ее кавалер (один из футболистов) и трогательная Бренда со своим спутником, на удивление милым парнем с хорошей речью, по имени Ламар. Мы получали удовольствие от еды, музыки и общения.
Танцы не начинались, пока не покончили с едой. И тогда все перекочевали на танцпол… включая меня и Люка. Я сказала Люку, что умею танцевать только медленные танцы — я все еще страдала синдромом посттравматического стресса, полученного в «Трубадурах» — и Люк сказал, что он все понимает.
Оказалось, что Люк ужасно танцует… вот удивительно, да? Мы все время стукались коленями, и я думаю, что я-то его ударила всего лишь разок.
Не знаю, что Люк думал, когда обнимал меня во время медленного танца. Могу только сказать, о чем думала я.
На самом деле, о ком.
И это был… ну, не Люк.
Я понимаю! Это действительно ужасно. Во всей мировой истории я была самой неблагодарной девушкой. То есть я была с изумительным — действительно изумительным — спутником, с парнем, который так старался, чтобы мне было весело, если только на «Весенних танцах» может быть весело, или, по крайней мере, так весело, как может быть с тем, к кому у вас нет романтического интереса… — А я, не переставая, думала о ком-то другом!
Это было совершенно невыносимо, но так это и было.
Однако все изменилось, когда я увидела через плечо Люка знакомую фигуру в облегающем, светло-персикового цвета платье с большим декольте.
Джери Линн! Что Джери Линн делает на «Весенних танцах»? Неужели она так быстро нашла нового бойфренда? Ведь она только что рассталась со Скоттом,
Невозможно. Я бы знала об этом.
Это означало только одно.
Я подняла голову от груди Люка и стала оглядываться. Он должен быть где-то здесь, раз Джери появилась…
Вдруг я услышала, что Люк хихикает.
— Джен, успокойся, — сказал он. — Она пришла одна.
Я сделала вид, что не понимаю, о чем он говорит. А что мне еще оставалось?
— Кто? — спросила я.
— Ты знаешь, о ком я говорю, — ответил Люк. В «романтическом» освещении — луч фиолетового света отражался от мозаичного зеркального шара, и Люк поклялся, что не видел ничего подобного со времени съемок фильма «Небеса, помогите нам!» — его лицо было невероятно красивым.
И хотя я не могла бы сказать, что в полумраке я, конечно, не различала цвета его глаз, но уверенно могла бы сказать, что он смотрел на меня со смущающей меня прямотой.