Кумиры. Тайны гибели.
Шрифт:
Март-апрель Севидов провел в пересыльной тюрьме на Красной Пресне, ожидая ответа на свою кассационную жалобу. Надежд на то, что ее рассмотрят положительно, не было никаких, но формальность требовалось соблюсти. В мае Севидова отправили в лагерь. Тамошние зэки встретили его тепло, поскольку футбол любили. По случаю прибытия знаменитости в библиотеке был даже накрыт праздничный стол, где было все: икра, «Лимонная» водка, сыр и другие деликатесы. Приветствуя Севидова, зэки дружно удивлялись, за что это ему 10 лет впаяли. «Тут у нас один духарик сидит. Он на самосвале врезался в автобусную остановку, передавив кучу народа: пятеро погибли, человек десять покалечились. Так ему всего пять лет влепили. Ну дела!..»
Севидова взял под свою опеку грузинский вор по кличке Зверь. С его помощью футболист попал на «хлебную»
Однажды по лагерю с быстротой молнии разнеслась весть о том, что Зверя освобождают. Севидов понял, что при таком раскладе жить ему осталось немного. Единственный шанс — тоже сменить прописку. Но как это сделать? Помог отец, которому он честно рассказал о своих проблемах. Тот немедленно поднял все свои связи и добился того, чтобы сына перевели на «химию». А в ноябре 1969 года Севидова освободили по амнистии. Он вернулся в Москву, но жил там недолго и вскоре уехал в Алма-Ату, в команду «Кайрат», которую тренировал его отец. Там он играл два года, после чего перешел в донецкий «Шахтер». Закончил свою игровую карьеру Севидов в рязанском «Спартаке» в 1974 году.
В ПОГОНЕ ЗА НАСИЛЬНИКОМ
Владимир Высоцкий
В конце 60-х, когда имя Владимира Высоцкого стало широко известно по всей стране, в народе усиленно ходили слухи, что он сидел в тюрьме, причем за изнасилование. Как мы теперь знаем, ничего подобного с ним не было, однако слух этот родился неспроста. История его возникновения следующая.
В конце мая 1966 года Высоцкий отправился в Ригу, чтобы подписать договор с местной киностудией по поводу его участия в фильме «Последний жулик». Договор он подписал, после чего вернулся в Москву. Однако уже спустя несколько дней Рига вновь напомнила ему о себе. Причем отнюдь не с киношной стороны, а с криминальной. Что же случилось? В Риге объявился сексуальный маньяк, который нападал на девочек от пяти до 15 лет. По словам жертв, это был молодой человек невысокого роста, который любил декламировать стихи. Одно из стихотворений принадлежало… Владимиру Высоцкому. Оперативники поначалу не придали значения этому обстоятельству, но когда сразу несколько жертв опознали в фотографии Высоцкого своего мучителя, они решили проверить эту версию. И узнали, что Высоцкий аккурат в те самые дни, когда происходили преступления, находился в их краях, в Риге. Тут уж даже у самых отъявленных скептиков сомнения улетучились. Поскольку Высоцкий к тому времени вернулся обратно в Москву, рижские сыщики дали запрос в столицу. Видимо, кто-то из московских милиционеров оказался большим поклонником творчества Высоцкого и предупредил его о грозящих ему неприятностях и посоветовал на время спрятаться. Высоцкий так и поступил: нашел приют дома у своего приятеля Юрия Гладкова. Последний вспоминает:
«Володя пришел ко мне и вот здесь, в этой комнате, жил два дня. Я ему сказал: «Сиди здесь и никуда не выходи!» А в это время мы вместе с Борисом Скориным наводили справки… В конце концов мы узнали, что к Володе это никакого отношения не имеет…»
БУБА ЗА РЕШЕТКОЙ
Борис Сичкин
Актер Борис Сичкин после триумфа «Неуловимых мстителей», где он блестяще сыграл куплетиста Бубу Касторского, снялся еще в целом ряде картин, однако в конце 1973 года попал в серьезный переплет.
11 октября 1973 года Сичкин снимался на «Мосфильме» в фильме «Эстафета» (в прокате — «Неисправимый лгун»).
В тот день снимали эпизод, где его герой танцевал восточный танец и пел шуточную песню для высокого гостя (в этой роли снимался Георгий Вицин). Актер все исполнил превосходно, уложившись в минимальное количество дублей. Хотя изображать из себя шута Сичкину в тот день было ох как не просто — в его кармане уже лежала повестка с вызовом в прокуратуру Тамбова. Закончив съемки, артист сел в машину и отправился на вокзал, чтобы оттуда ближайшим поездом выехать в Тамбов. В планах Сичкина было уже на следующий день вновь объявиться на съемочной площадке. Но, увы…
Порог тамбовской прокуратуры Сичкин переступил в 9 часов утра 12 октября. Он был спокоен, собран и верил, что это дело займет у него минимум времени — час, в крайнем случае полтора. Но пришлось задержаться куда дольше. Допрашивал актера следователь по особо важным делам Терещенко. Что удивило Сичкина, все вопросы, которые ему задавались, не имели никакого отношения к делу, по которому он был вызван. Например, его спрашивали о пребывании на фронте в годы войны, есть ли у него правительственные награды и какая у него семья. Когда следователь таким образом удовлетворил свое любопытство, он внезапно поднялся из-за стола и надолго покинул кабинет. А с Сичкиным осталась старушка, которая оказалась ревизором Министерства культуры. Буравя актера своим проницательным взглядом, она с каким-то необъяснимым злорадством сообщила:
— Я ведь спектакли и фильмы смотрю не как на художественную ценность. Я выискиваю в них финансовые злоупотребления, чтобы потом передать дело в суд. Я много художников посадила.
Сичкину после этих слов стало не по себе. Он вдруг ясно осознал, что вокруг него происходит что-то нехорошее, но что именно и каковы будущие последствия всего происходящего, объяснить пока не мог. А его пребывание в прокуратуре между тем затягивалось. Терещенко не объявлялся, зато вместо него в кабинет один за другим стали заходить какие-то странные люди. Первым зашел невысокого роста мужчина, который представился прокурором Соколовым: он пожал Сичкину руку и удалился. Следом явился пожилой мужчина: тот вообще не представился, только окинул артиста любопытным взглядом, таинственно улыбнулся и ушел (как выяснилось позднее, это был журналист местной газеты, которого попросили написать фельетон про «левые» концерты, а когда он отказался это сделать, его сына хотели посадить в тюрьму, обвинив в изнасиловании).
Последними в кабинет зашли двое мужчин: первый представился заместителем областного прокурора Мусатовым, второй — следователем Шичаниным. Первый внезапно принялся признаваться Сичкину в любви: мол, я сам, а также вся моя семья являемся горячими поклонниками вашего таланта, а второй попросил актера написать свою автобиографию. На удивленный вопрос Сичкина «Зачем?» коротко ответил: «Так надо». Пришлось подчиниться. «Видимо, облпрокуратура собирается ходатайствовать перед Минкультом о присвоении мне почетного звания», — усмехнулся про себя Сичкин.
Когда с автобиографией было покончено, в кабинет вернулся Терещенко. Взглянув на часы, — а было уже двенадцать дня, — он сказал гостю, что тот может быть свободен до четырех часов. Потом он понадобится еще максимум на часок, после чего может смело возвращаться в Москву. Сичкин поверил.
В назначенное время он вернулся в прокуратуру, свято веря, что часа через полтора будет уже сидеть в поезде. Но Терещенко его обманул. Под видом очной ставки с администратором в КПЗ он привел актера в камеру, где объявил… что тот арестован. Майор, начальник КПЗ, громко скомандовал потрясенному произошедшим артисту раздеться. Тот повиновался. После тщательного шмона майор, не скрывая своего злорадства, сострил: «Как ты там в кино пел: «…я не плачу, я никогда не плачу»? Это ты, артист, там, в кино, не плакал, а тут, в тюрьме, заплачешь…» Далее послушаем рассказ самого Б. Сичкина: