КУНЦЕЛЬманн & КунцельМАНН
Шрифт:
Может быть, гость с интересом послушает рассказы о работе реставратора, диффузии и гипсовых ваннах, вздохнёт с восхищением, когда Виктор поведает ему о зарубежных коллекционерах, всё чаще приглашающих его реставрировать работы из их собраний, о своей недавней поездке в Копенгаген по приглашению музея Хиршпрунга… теперь, когда Яан Туглас уехал в Америку, он сам себе начальник, у него своя мастерская в Старом городе.
Виктор представил, как они с гостем будут пить вино… Он коротко расскажет о стоящем на столе «Сильванере», блеснёт знаниями по части вин… а потом обнимет пришедшего за плечи… Или наоборот, это не он обнимет гостя, а гость обнимет Виктора, скажет шёпотом, что с гонораром они разберутся позже… и поцелует его сразу, ещё до того, как они успеют декантировать [92]
92
Декантировать— сливать вино с целью отделить его от осадка.
Он вышел из парка и пошёл по восточной стороне Вальхаллавеген. Мимо двигались празднично одетые пары, одинокие мужчины торопились в «Бёрнс» или «Риш» [93] .
Никто здесь о нём ничего не знает, подумал он. Даже Фабиан и Аста не знают, что он приехал в Швецию по поддельным документам, получил по ним паспорт и гражданство… Может быть, именно поэтому в нём продолжало жить чувство, что он чужой в этой стране. На вопросы о прошлом он отвечал уклончиво или придумывал подходящую историю в зависимости от требований момента… ложь во спасение, отвлекающие манёвры, каждая новая ложь влекла за собой другую, и он запутывался всё больше, как рыба в неводе.
93
«Бёрнс», «Риш»— модные рестораны в центре Стокгольма.
В подъезде стоял молодой человек с незажженной сигаретой.
— У вас есть спички? — спросил он, дождавшись, когда Виктор подойдёт поближе.
Виктор кивнул, достал коробок со спичками и дал незнакомцу прикурить. Он вдруг почувствовал неуверенность — что он, собственно, здесь делает? Ему надо было бы сидеть дома… Завтра его ждут важные дела — закончить несколько копий, а самое главное… самое главное — ответить на неожиданное и взволновавшее его письмо Георга Хамана.
— Благодарю вас. — Молодой человек затянулся и бросил взгляд в сторону парка: — Не повезло в туалете? Я видел, как вы туда заходили. Будьте осторожны в подобных местах, здесь могут и ограбить… А как вас зовут?
Гуляющая публика проходила мимо, вроде бы их и не замечая. На этих широтах люди вообще друг друга не замечают, подумал Виктор, старательно избегают смотреть друг другу в глаза, словно боятся заразиться какими-то нежелательными и неуправляемыми чувствами. Ему вдруг пришло в голову, что все те свойства национального характера, которые шведы старательно приписывают немцам, точно так же присущи и им: строгая иерархия, заискивание перед власть имущими и в то же время парадоксальное обожание всего коллективного, подозрительность к чужакам, удивительная окоченелость всех психических сочленений, которую они иногда пытаются размягчить алкоголем, маниакальная чистоплотность и заученное раз и навсегда чувство порядка.
— Виктор, — сказал он.
— Что я могу сделать для вас, Виктор? — с деловой интонацией спросил молодой человек.
Виктор засомневался:
— Это зависит от того, сколько это стоит…
— Заплатите столько, сколько найдёте справедливым.
Пока они шли назад к парку, он думал о Георге. На письмо рано или поздно надо ответить — и как всё ему объяснить? Может, просто исповедаться Георгу, рассказать о событиях последнего года, как три самых близких ему человека один за другим исчезли из его жизни…
Письмо пришло этим утром, светло-голубой конверт, проштемпелёванный в американском секторе Берлина. Виктор не встречал своего напарника и оруженосца с того самого майского дня пять лет назад, когда они расстались на дороге под Ганновером. До сегодняшнего дня он понятия не имел, где Георг теперь, что с ним и жив ли он вообще. И каким образом Георг нашёл его адрес?
На десяти страницах, исписанных мелким, но очень чётким почерком, Георг рассказывал, что с ним было после того, как они расстались. Он дошёл до развалин пешком — Георг именно так и написал: не «Берлин», а «развалины».
Не хочет ли Виктор снова с ним сотрудничать? У Георга были далеко идущие планы, например открыть в Швеции филиал своего магазина. Ему нужны «объекты», написал он в кавычках. На их языке это могло означать лишь одно: ему нужны были сделанные Виктором подделки.
Виктор размышлял, как ему сформулировать ответ — а ответить надо было сразу, самое позднее завтра. Он исключал для себя возврат к прежнему. На этот раз он принял твёрдое решение: жить честно.
Заходя с незнакомцем в туалет, он краем глаза заметил полицейский автомобиль, свернувший на Стуреплан. Снюты [94] , пробормотал он. Странно, какой ерундой пополнился его словарный запас за пять лет в этой стране. Флоттисты, лигисты… Где он их набрался? А некоторые слова он почему-то никак не мог запомнить, например фильбунке — простокваша. В Кунгсаневодятся сутенёры, трансы, стилеттисты… растерянно вспоминал он, а незнакомец тем временем расстегнул его ремень и гладил его по ягодицам.
94
Снют— полицейский, флоттисты— матросы, лигисты— малолетние бандиты, Кунгсан— Кунгстредгорден (Королевский сад) — парк в центре Стокгольма, трансы— трансвеститы, стилетисты— вооружённые кинжалами бандиты (сленг).
Незнакомец спустил с него брюки. Третий мужчина в моей жизни, подумал Виктор, после Фабиана и Нильса Мёллера. Юноша взял в руку его податливый… как это у них называется? Лем? Кук? [95] … Этим словам научил его Фабиан Ульссон.
Виктор не чувствовал ни малейшего возбуждения.
— Тебе приятно?
Молодой человек посмотрел на него серьёзно и присел на корточки. Виктор не знал, что ответить. В туалете пахло мочой. На полу лежал пакет презервативов: «Пробный набор Торена со смазкой, цена 2,75». Убожество, вспомнил он шведское слово, ему казалось, что оно очень подходит к обстоятельствам.
95
Лем, кук— сленговые названия полового члена.
— Наверное, лучше будет, если ты сам меня приласкаешь…
Он встал и засунул ему в рот язык. Виктор с отвращением почувствовал новый вкус, он догадывался, что этот вкус — его собственный. Он выставил руки, словно защищаясь. Наверняка, подумал он, вся это сцена со стороны выглядит до крайности нелепо и трагично. Двое мужчин со спущенными до щиколоток брюками и трусами в общественном туалете, дверь в парк открыта… Его мысли были прерваны фотовспышкой. Его новый знакомый быстро натянул штаны и отбежал к стене. В дверях стояли двое полицейских.
— Есть? — спросил один из них.
— А то! — ответил напарник и повернулся к юноше.
— А ты можешь идти. Аксельссон потом с тобой свяжется…
Через полчаса его уже допрашивали. Полицейская машина затормозила у большого здания на Кунгсхольмене. Его провели через подземный коридор в камеру, забрали пояс, бумажник и обувь и посадили на намертво привинченную к стене койку.
— Имя? — спросил полицейский в штатском, представившийся Аксельссоном.