Кунгош — птица бессмертия. Повесть о Муллануре Вахитове
Шрифт:
Но тут Эгдем почувствовал, что, пожалуй, уж слитком разоткровенничался, и спешно стал исправлять свою ошибку.
— В конце концов, все мы живем не для себя, а для народа, для будущих поколений. Каждому хочется оставить о себе добрую память. И вот трудишься в поте лица, не щадишь ни сил, ни здоровья. Ночей не спишь. А потом вдруг находится вот такой Вахитов или Ибрагимов, и вся твоя работа, все твои усилия идут насмарку…
«Нет, — подумала Галия. — Он человек хороший, искренний. Просто обнжен на Мулланура, вот и злится.
Глава II
Совнарком выделил для комиссариата довольно большую сумму денег — 90 180 рублей. Это было гораздо больше, чем ассигновали на нужды других национальных комиссариатов.
Мулланур ждал этих денег, как манны небесной. Однако время шло, а деньги все не приходили. Вот и сегодня на вопрос Мулланура, получены ли наконец совнаркомовские деньги, Эгдем Дулдулович, которому было поручено это дело, ответил, что нет, все еще не пришли.
— А в чем заминка? Вы выяснили? — спросил Мулланур.
— Наркомнац задерживает.
— С кем вы там говорили?
— С заместителем наркома.
— Надо было к самому наркому обратиться.
— Его вчера не было.
— Хорошо, можете идти. Я сам займусь этим делом.
Как только Дулдулович вышел, Мулланур соединился по телефону с Наркомнацем. У телефона оказался замнаркома.
— Добрый день, — сказал Мулланур. — Я хотел бы поговорить с народным комиссаром.
— А по какому вопросу, товарищ Вахитов? — спросил замнаркома.
— Да вот никак не можем получить деньги, ассигнованные нам Совнаркомом, — ответил Мулланур. — Хочу узнать, почему такая задержка?
— Тогда вы попали прямо по адресу. Это я распорядился пока их не выдавать.
— Вы?! Но почему? Какие у вас основания?
— Мы тут посоветовались с товарищами и решили, что девяносто тысяч для вашего комиссариата — это, пожалуй, слишком много. Вы ведь не одни у нас.
— Позвольте! — возмутился Мулланур. — Но это решение Совнаркома!
— Вот поэтому мы и решили направить в Совет Народных Комиссаров протест коллегии Наркомнаца.
— Выходит, решение Совета Народных Комиссаров для вас не обязательно?
— Совнарком не согласовал это свое решение с нами.
— Ну что же. — Мулланур изо всех сил старался сохранить спокойствие. — В таком случае мне придется обратиться в Совнарком.
— Пожалуйста. Но мы свое мнение не изменим. Предупреждаю вас.
И заместитель наркома повесил трубку. Поколебавшись, Мулланур решил позвонить Ленину.
— Совершенно верно, — подтвердил Владимир Ильич. — Совнарком действительно получил такой протест от имени коллегии Наркомнаца.
— Но как же так? — горячился Мулланур. — Ведь она должны
— Абсолютно с вами согласен, товарищ Вахитов, — успокоил его Ленин. — Именно анархия. Товарищи из Наркомнаца не совсем правильно понимают свои права и обязанности. Ну ничего. Мы это исправим. Сумму, выделенную для нужд мусульманского комиссариата, вы получите сполна. Обещаю вам это.
Свое обещание Ленин выполнил в тот же день. «В чем дело со сметой Вахитова на национально-мусульманскую агитацию? — писал он в своей записке, адресованной в Наркомнац. — Почему вы задержали эту смету?»
Мулланур был счастлив. Его не так радовало то, что спор решился в его пользу, как то, что Ленин сразу понял: деньги эти пойдут на очень важное, необходимое для революции дело.
На очередном заседании Совнаркома, проходившем под председательством Владимира Ильича, протест коллегии Наркомнаца был отклонен. Совет Народных Комиссаров подтвердил первоначальное решение: выделить для мусульманского комиссариата 90 180 рублей.
В тот же день в кабинете Мулланура зазвонил совнаркомовский телефон.
— Товарищ Вахитов? — раздался в трубке такой знакомый, бесконечно родной голос Ильича. — Ваше дело улажено. Вы можете сегодня же получить всю выделенную для комиссариата сумму.
— Спасибо, Владимир Ильич, — сдержанно поблагодарил Мулланур, с трудом преодолев мальчишеское желание заорать от радости во все горло.
— Я уверен, что деньги найдут достойное применение.
— Конечно, Владимир Ильич! Непременно!
И на этот раз ответ его был сдержан, по-деловому сух. Но в душе его все пело и ликовало.
Август Петрович Амбрустер, высокопоставленный эмиссар правительства Комуча в Самаре, был не в духе.
«Подумать только! Мальчишка! Жалкий инородец! Долго еще будет продолжаться это безумие?!»
В раздражении он швырнул на стол свежие номера «Правды» и «Известий», чтение которых вывело его из равновесия, и резко рванул колокольчик.
Отворилась дверь, и в комнату вошел высокий, сухопарый секретарь. Почтительно наклонил лысеющую голову.
— Немедленно вызовите Хакимова!
Сверкнув ослепительным пробором, секретарь удалился.
Амбрустер подошел к окну. Раздражение не улетучивалось, скорее, даже нарастало.
Двое солдат с винтовками вели арестованного рабочего.
«Ага! Попался, большевистский прихвостень! — злобно подумал Август Петрович. — Поделом тебе! Всех перестреляем до единого, пока не восстановим в стране законную власть!»
В дверь постучали.