Купчино, трилогия

Бондаренко Андрей Евгеньевич

– В двух словах?
– задумался Сомов.
– Так сразу и не скажешь.... Глеб Петрович, он правильный. И как сыщик. И как человек. Мне так кажется. В первом приближении.

– Стало быть, прошёл некую проверку?

– Так точно, прошёл.

– А как было дело, конечно, не расскажешь?
– лукаво прищурился генерал-лейтенант.
– Офицерская честь, питерское благородство и всё такое прочее?

– Так точно, Трофим Иванович, - вытянувшись в струнку, вильнул взглядом Пашка.
– Не расскажу. Не имею права. Служебная тайна. Извините...

Глава

вторая

Служебное преступление

17-го июля подполковник Назаров был назначен на должность Начальника Фрунзенского РУВД, а ровно через неделю оно и случилось.

Оно? Это как? Что конкретно?

Пусть будет - "происшествие". Правда, отягощённое несколькими трупами и служебным преступлением. Уточню, тайным служебным преступлением, о котором знали только два неболтливых человека. То бишь, нераскрытым и оставшимся безнаказанным...

Дело было так.

Майор Сомов, успешно завершив рутинный рабочий день, отдыхал от всяческих и многогранных служебных заморочек в своей купчинской "двушке". То бишь, беззаботно пил пиво, закусывал магазинными сухариками и сырыми сосисками, рассеянно пялился в телевизионный ящик и пытался - между делом - залучить капризную Александру, работавшую за компьютером, в койку.

– Санечка, душа моя белоснежная, нельзя так много работать, - сжимая в ладонях полупустую банку с пивом, нравоучительно вещал Пашка.
– Ослепнуть можно ненароком. Надо, в обязательном порядке, делать перерывы на активный и разнообразный отдых.... Опять же, как пишут в толстых глянцевых журналах, регулярный секс, он способствует...э-э-э, общему позитивному тонусу. Усидчивость повышает. Память укрепляет. Что-то там ещё...

– Отстань, маньяк купчинский, - Александра, не отрываясь от монитора и клавиш, была непреклонна.
– Подождёшь. Мне надо со статьёй разобраться. Про жуликов и воров из местного ЖКХ. Очень актуальная и модная тема. Статья уже завтра должна пойти в номер.

– Сашенция, хочешь, я тебе зачту тематический стишок?

– Зачитывай, пиит в погонах.

– Слушай...

Мягкие свежие губы.

Листья ольхи на озёрной воде - проседью...

Листья, летающие везде и всюду,

Осенью...

Осень, она словно пустая бутылка.

Из-под бренди? Из-под "Мартини"?

Смешная картинка.

Полноте.

Мы все - лишь кедровые шишки.

Собравшиеся - вместе.

Русской осенью....

О чём думал Эрнесто Че Гевара,

Когда его повели на расстрел?

Там, в затрапезной боливийской деревушке?

Он думал о твоих горячих и жадных губах,

Которые сейчас терзают меня,

Как последнего партизана,

В нашей купчинской - двушке...

Милый, а как мы назовём нашего первого сына?

Эрнесто.

Это - дорого стоит. Активизируйся, лентяй!

Пашу по полной программе! Моё белобрысое сердце...

–

Недурно, право слово, - заинтересованно и одобрительно хмыкнула Александра.
– Для среднестатистического майора российской полиции, я имею в виду. Очень даже изысканно и завлекательно.... Только, вот, чёткая нестыковочка наблюдается, уважаемый господин майор.

– Что такое?

– Я же нынче, если ты, оболтус сладкоголосый, запамятовал, являюсь ярко-выраженной, практически-угольной брюнеткой. Слегка кудрявой. Причём же здесь - "белобрысое сердце"?

– Брюнетка, тоже мне, выискалась, - радостно и дурашливо улыбнулся Сомов.
– Перекрасилась и думает, что все следы надёжно спрятаны. А, пардон, интимные места? Загадочно и смущённо молчишь? Может, проверим?

Александра выключила компьютер, встала, грациозно, чисто по-кошачьи потянулась и, недвусмысленно расстегнув верхнюю пуговицу на ситцевом халатике, томно промурлыкала:

– Уговорил, служивый. Будем проверять. Будем.... Говоришь, первого нашего сына мы назовём - "Эрнесто"? Не возражаю. Красивое и звучное имя. Но, как уже было сказано выше, данный момент дорогого стоит...

В это время, как назло, грубо и нагло разрушая эротическую ауру, затренькал мобильный телефон. Требовательно так затренькал, насмешливо, язвительно и глумливо.

– Вот, и всё, что было. Вот, и всё, что было. Ты как хочешь - это назови..., - демонстративно застёгивая пуговицу и отчаянно фальшивя, пропела Сашенция.
– Тяжёлое и неблагодарное это дело - быть любовницей мента.

– Не любовницей, а гражданской женой, - поправил, поднося мобильник к уху, дотошный Пашка.
– Сомов на связи. Говорите.

– Товарищ майор, там это..., происшествие, - замямлил расстроенный голос дежурного по отделению.
– Зафиксирована перестрелка. Бдительные граждане звонили...

– Ты, родной, толком докладывай, - нежно поглаживая свободной ладонью Санькины загорелые коленки, посоветовал Пашка.
– Кто в кого стрелял? Сколько раз? Где? Кто звонил?

– В самом конце Малой Балканской, рядом с кольцом "шестьдесят второго" трамвайного маршрута. Звуки выстрелов - порядка четырёх-пяти - долетели со стороны бетонного долгостроя. Звонила трамвайная диспетчер. В смысле, диспетчерша.

– Что с потенциальными фигурантами?

– Никого подозрительного вблизи не зафиксировано. Только молоденькая испуганная девица пробежала с той стороны. Поймала частника на белом неприметном "Жигулёнке" и уехала в сторону метро. Номера машины? Далековато было, старенькая диспетчерша не рассмотрела.

– Стреляли, значит? Ну-ну. Бывает. Ладно, понял, - облегчённо выдохнул Сомов.
– Сделаем, братец, так. Звонок бдительной гражданки, ясен пень, зафиксируй в журнале. Всё честь по чести и подробно. Как предписывают строгие инструкции. А, вот, с выездом на место происшествия.... Сейчас у нас двадцать часов тридцать пять минут. Белые ночи на излёте. Скоро начнёт темнеть. С раннего утра, пожалуй, наведаемся на Малую Балканскую и внимательно осмотрим означенный подозрительный долгострой.