Купчино.Трилогия

Бондаренко Андрей Евгеньевич

– Дык, учил жену рыбу ловить...

– Понятное и полезное дело. Одобряю и полностью поддерживаю.... А водоём, значит, выбрал сугубо из прагматичных соображений? Мол, потому, что находится рядом с домом?

– Не совсем так, - приложившись к фляге, сознался Пашка.
– Просто.... Тянет меня что-то к этому пруду. Будто бы здесь спрятана-зарыта некая серьёзная тайна. Наверное, как пишут в толстых детективных романах: - "Природный инстинкт сыщика вёл его к намеченной цели...".

– Инстинкт сыщика - это хорошо, - одобрил Тургаев.
– Значит, Павлик, ты правильно - в своё время - выбрал профессию.... Что же за гадкая сволочь играется с нами? Нервных и доверчивых бастардов натравила друг на друга. Разыграла целый спектакль с Привидением....

Что пушистыми ресницами хлопаешь так неуверенно? Допускаешь, что Призрак мог быть настоящим? То есть, природным?

– Больно, уж, всё смотрелось натурально.

– Пренебреги, майор. Потустороннего Мира, вовсе, не существует. По крайней мере, именно так - в официальном порядке - считают высшие чины российского МВД.... Гы-гы-гы!

– Может, это неугомонный депутат Митрофаненко поссорил бастардов?
– предположил Сомов.
– Положил глаз на симпатичную Марину Бокий и решил - таким нестандартным образом - избавиться от соперников? Из серии: - "Одним метким выстрелом убить сразу двух зайцев..."?

– Не получается. Митрофаненко, сразу после тайных переговоров в "Прибалтийской", отбыл в Москву белокаменную и в Питере больше не появлялся. А ты мне, майор, сам недавно докладывал о подслушанном телефонном разговоре между подполковником Назаровым и неизвестным доброжелателем. Мол, сказано было следующим образом: - "Вчера вечером пьянствовали с Колькой Бокием. Приняв на грудь лишнего, он перестал следить за длинным языком и принялся рассказывать всякие пошлые глупости и гадости...". Не мог упомянутый депутат, находясь в Москве, пьянствовать с Толстым бастардом в Питере. Исключено.

– Интересно, а были ли другие претенденты на квартиру заслуженного чекиста? Я имею в виду обиженных наследников. Мол, поссорились со старушкой из-за сущего пустяка, а она - перед смертью - всё имущество, впав в глубокий маразм, отписала чукотскому бастарду. Вот, и веский повод для разборок.

– Бытовая месть незаслуженно обиженных родственников?
– брезгливо поморщился генерал-лейтенант.
– Пошло, мелко и банально. Более того, скучно, кисло и неинтересно.... Впрочем, и эту тусклую версию, ясен пень, надо старательно отработать. Для полного следственного комплекта и на всякий случай...

Оранжевая лодка доставила с острова врача "Скорой Помощи".

Пожилой доктор, натужно кряхтя и болезненно отдуваясь, выбрался на берег и сообщил:

– При мёртвых телах обнаружены документы. Так что, "Свидетельства о смерти" составлены мной по всей форме. Работу завершил. Разрешите откланяться, господа служивые? Спасибо. Всего вам хорошего и, главное, успехов в работе...

– Браток, разреши попользоваться твоим плавсредством?
– обратился Пашка к рослому "эмчээснику" в тёмно-синем комбинезоне.
– Замёрз я что-то. Глядишь, поработав вёслами, и согреюсь.

– Без вопросов, пользуйтесь.... Господин генерал-лейтенант, можно я отойду к своим минут на пять-десять?

– Отойди, милок. Перекури, - разрешил Тургаев и, выждав секунд двадцать-тридцать, заговорщицки подмигнул Сомову: - Решил, как я понимаю, осмотреть береговую линию? На предмет обнаружения следов коварного Призрака?

– Есть такое дело. Чем только чёрт не шутит.

– Молодец. Всё правильно понимаешь. Поплавай, конечно.... А бастардов, тем не менее, жалко. Две неожиданные и глупые смерти...

Он размеренно работал вёслами, а надувная оранжевая лодка послушно плыла вдоль берега, ловко огибая все неровности рельефа - камни-валуны, коряги, заросли камыша и осоки.

"Ерунда сплошная, совершенно ничего интересного и заслуживающего нашего внимания", - монотонно шелестел в голове надоедливый внутренний голос.
– "Сплошной бытовой мусор кругом - бутылки, банки, старые полиэтиленовые пакеты, пустые фанерные ящики, картонные коробки, старые кострища.... Ух, ты! Какая-то крупная рыбина испуганно шарахнулась в сторону. Ещё один налим? Вряд ли, бок-то был светло-серебристым. Скорее

всего, карась.... Братец, может, повернём обратно? Что мы тут, собственно, позабыли? Злые весенние комарики бодро клубятся над водой. Того и гляди, набросятся.... Стоп! Что это там чернеется - сквозь осоку? Брёвна? Ну-ка, гребани правым веслом. Сильнее, лентяй, так тебя и растак! Ага, так и есть, плот...".

Плот оказался надёжным и длинным, но стареньким - прошлогодней или даже позапрошлогодней постройки. А, вот, шест для отталкивания от илистого дна, лежавший на почерневших брёвнах, выглядел, наоборот, свежесрубленным.

Плот был на одну треть вытащен на широкую глинистую отмель, а на светло-жёлтой вязкой глине виднелись чёткие отпечатки ребристых подошв.

– Свежие следы, сегодняшние, - определил навскидку Пашка.
– Размера сорок третьего-четвёртого...

Глава семнадцатая

Ещё одна глупая смерть

Он, причалив рядом с плотом, выбрался на пологий болотистый берег и произвёл беглый осмотр. Но ничего подозрительно не обнаружилось, а ребристые следы сапог вели в сторону улицы Димитрова и, попав на твёрдую почву, терялись.

"Насквозь бесполезное дело", - резюмировал поскучневший внутренний голос.
– "Возле тротуара, наверняка, неизвестного шутника поджидала легковая машина....Смотри, братец, белая тряпочка слегка подрагивает - на лёгком ветерке - в ветках кустарника.... Ну-ну, дело простое и ясное. Некто сообразительный, воспользовавшись особенностями весенней питерской погоды, разыграл спектакль с Призраком. Мол, полоса густого тумана полностью скрыла плывущий плот, только белый балахон был выставлен на всеобщее обозрение. Потом, после прозвучавших воплей и криков, наш весёлый клоун решил, что шутка удалась, и направил плотик в данную периферийную заводь. Вылез на берег, начал торопливо освобождаться от театрального костюма, но просторный балахон случайно зацепился за ольховый куст. Пришлось дёрнуть, нервы-то не железные. Вот, крохотный лоскуток и остался висеть на ветке.... Кто это был? Наверняка, неизвестный доброжелатель, столкнувший доверчивых и нервных бастардов лбами. Судя по размеру резиновых сапог, мужчина...".

Сомов вернулся к заводи, ловко столкнул оранжевую лодку с глинистой отмели, забрался, взялся ладонями за древки вёсел и сильно погрёб в обратном направлении.

"Наблюдается ещё одна странная странность", - вновь ударился в пространные рассуждения въедливый внутренний голос.
– "Почему наша любопытная Сашенция так быстро покинула поле боя? Всех остальных корреспондентов и журналистов сейчас даже близко не подпускают к пруду. Она же находится под личным покровительством генерал-лейтенанта. Никто прогнать не посмеет. Броди себе по берегу - сколько душе угодно. Фоткай всё подряд, приставай с каверзными вопросами к сотрудникам полиции, экспертам, врачам и "эмчээсниками". Собирай, короче говоря, "горячий" материал для эксклюзивной и расширенной газетной статьи. Милое дело.... Нет же. Повертелась, покрутилась - по словам Тургаева - минут пять-шесть, а после этого загрузилась в машину Хрусталёва и усвистала. Нетипичная, блин горелый, ситуация. Нетипичная для нашей шустрой и беспокойной амазонки, я имею в виду.... А куда конкретно она усвистала? Интересно.... Как думаешь, братец?".

Пашка, бросив вёсла, достал из кармана куртки мобильный телефон и вызвал на связь искомого абонента.

– Да, слушаю, - откликнулся тихий приглушённый голос, сквозь который долетали звуки отчаянных рыданий.
– Это ты, милый? Подожди минутку, выйду на лестницу...

"Ага, домой она поехала", - внутренний голос был полон горького сарказма.
– "Как же. Дождёшься от такой своевольной особы элементарного послушания. Даже, мил-друг Пашенька, и не мечтай...".

Горький плач, заливистые всхлипывания, переходящие порой в тоскливые завывания, неуверенно-смущённые женские голоса, торопливые шаги, дверной хлопок, тишина.