Купе смертников
Шрифт:
Она зубами цеплялась за это «я люблю тебя — и только», — чтобы не думать о Сандрине, которая просто вошла в мою незапертую комнату занести мне сумочку, чтобы не думать о том чудовищном, во что превратилось лицо Сандрины, чтобы не думать: у нее мое лицо, это я должна была лежать вот так на полу, вцепившись в покрывало. Завтра я пойду в полицию. Я люблю тебя, я жду, когда ты доберешься до Ниццы, чтобы уже никто не мог причинить тебе зла, я не думаю ни о чем другом, лишь об этом «я люблю тебя — и только».
Место 225
Эвелина-Берта-Жаклин
— Уже пять человек, вам этого мало?
— Вы с ума сошли! Вы просто отвратительный субъект! Она снова захныкала, обхватив голову своими красивыми руками, в своем дорогом замшевом пальто, ношенном ровно столько, сколько требуется, чтобы выглядеть в нем элегантно.
— Вы все время лжете!
— Я не лгу!
— Вам очень хочется оказаться шестой?
— Что вам от меня надо? Я ничего не знаю.
— В купе было шесть человек. Остались одна вы. Остальные тоже ничего не знали. Им всем всадили пулю в голову, потому что они ничего не знали, пусть так. Тогда скажите нам, чего именно вы не знали!
Она упрямо покачала головой. Малле смял розовый листок и выбросил его в стоявшую рядом корзину для бумаг.
— Удачи тебе, — сказал Грацци. — Продолжай.
Он вышел из кабинета, ощущая какую-то тяжесть в желудке. То ли от усталости, то ли от отвращения.
— Ну, как она? — спросил Таркен.
— Продержится всего час или два. Заговорит, возможно, еще до двенадцати.
Грацци с блокнотом в руках опустился в стоявшее перед столом кресло и положил ногу на ногу.
Утренние газеты сообщали об убийстве Кабура, Элианы Даррес и Риволани. В 38-м автобусе Грацци заметил, как все пассажиры, проезжая мимо филиала фирмы «Прожин», где работал Кабур, повернули голову в ту сторону.
— Новости поступают отовсюду. Два дня назад это могло бы помочь выйти на его след. Теперь же…
— А какие именно?
— Во-первых, «Прожин». В субботу во второй половине дня кто-то позвонил и спросил адрес Кабура. Мужской голос. Сказал, что он их старый клиент и готовит для своей фирмы список подарков к Рождеству. Может быть, это и так. А может быть, таким образом этому подонку удалось отыскать беднягу.
Грацци поставил галочку в своем блокноте.
— Затем Риволани. У него есть долги.
— У меня тоже, — отозвался Таркен.
— Даррес. Во время обыска у нее обнаружили банковские извещения, но не нашли чековой книжки.
— Ну и что? У нее, наверное, кончилась книжка, и она не успела выписать новую. Что здесь такого?
— Вот что не дает мне покоя: кажется, я где-то видел эту книжку.
— Где же это?
— У нее дома, когда подобрал ее сумочку
— Ну и ну, пожалуй, это в первый раз отдел криминалистики что-то теряет. Где у них только была голова! Во всяком случае, достаточно позвонить в банк.
— Уже позвонили. Жан Лу говорит, что у нее на счету двести или триста тысяч франков, и все вроде бы в порядке.
— Тогда не морочь мне больше голову своими историями. Как бы там ни было, мы его наверняка поймаем.
За сорок пять минут до этого разговора, ровно в 10 часов, позвонили из Марселя: никаких следов Роже Трамони в Приморских Альпах. Гостиница, где каждый год во время отпуска останавливался официант из кафе, находится в Пюже-Тенье. Полиция самым тщательным образом проверила все гостиницы и пансионаты того же класса в департаменте.
Приметы Трамони были сообщены в Главное управление: рост средний, худощавый, вид болезненный, тридцать семь лет, волосы густые, шатен. По мнению Таркена, именно этот человек получил семьсот тысяч франков на улице Круа-де-Пти-Шан.
— Пока никаких следов новых банкнот, — сказал Грацци.
Их номера они получили накануне около пяти часов вечера.
А в семь часов список номеров, уже отпечатанный в типографии, должен был поступить во все городские службы. Четырнадцать банкнот достоинством по 500 франков.
— Если даже нам повезет, мы услышим о них не раньше, чем через день или два, — сказал Таркен. — Он же псих. Может быть, он их еще даже не обменял.
— Мы попросили мать малышки Бомба, она живет в Авиньоне, приехать опознать свою дочь. В конторе, где девушка только вчера начала работать, никто не захотел брать это на себя. Они ее почти не знали. Впрочем, этот негодяй так с ней разделался, что ее родная мать не опознает.
— Продолжай, Грацци.
— Она выбежала из конторы около четырех часов, как сумасшедшая, никто не знает почему. Тут действительно не повезло, полная неизвестность. У девчушки нет ни друзей, ни знакомых, ничего, что связывало бы ее с Парижем. Никаких при ней документов, как и у Кабура. Только фотографии в ее комнате. А нашли ее в десять вечера. Габер напал в конце концов на ее след, благодаря одному таксисту, за четверть часа до этого. Ее убили в 9—9:15. Еще бы часок, и она бы осталась жива. Таксист запомнил ее пальто. Похоже, она была очень хорошенькой. Он довез ее до улицы Бак, с ней был еще один парень. О нем мы пока ничего не знаем.
— Что еще?
— Ничего. Разная мелочь. В Марселе хозяева кафе говорят, что Роже Трамони — один из тех одержимых игроков, которые сами никогда не играют. Это он принимает ставки в городском тотализаторе, всегда записывает, кто сколько поставил. Он также записывает номера всех лотерейных билетов, которые продал: когда кто-нибудь выигрывает десять тысяч франков, он без конца повторяет: «А ведь я сам мог получить эти деньги, они были у меня в руках».
Грацци закрыл свой блокнот и добавил, что этому есть название.