Купи меня
Шрифт:
Слышу, как звонит мой мобильник.
— Скажи, что ты с хорошими новостями, Ким, — выдыхаю в трубку.
Парень тяжело вздыхает.
— Боюсь, что нет. Лана в больнице.
Я мигом выпрямляюсь.
— Что с ней? Куда ехать? Я сейчас буду!
Натягиваю первую попавшуюся одежды и вылетаю из квартиры. Брошенный на диване Чарльз смотрит мне вслед с осуждением. Прости, малыш, кажется, мы не сможем провести этот день вместе, как планировали. Сейчас я должна бежать.
Ловлю такси, но пробки не оставляют надежды добраться
Ким встречает меня в холле.
— Пойдем выпьем кофе.
— Но Лана?...
— К ней сейчас нельзя. Ее обследуют.
Ноги подкашиваются, и я с трудом бреду до больничного кафетерия следом ним. За столиком Ким тремя словами просто берет и перечеркивает мою жизнь на два неравных отрезка.
Еще один рубец, который никогда не исчезнет.
— У Ланы рак, — произносит Ким, и безоблачное «до» исчезает, оставляя после себя опустошающее «после». — Она просила не говорить тебе.
— Как давно ты знаешь?
— Почти пять лет.
К горлу подкатывает тошнота, а голова идет кругом. Нам приносят кофе, но я не могу сделать ни глотка.
— У нее один из тех типов рака, который не поддается лечению. Лана проходила все необходимые курсы лечения уже дважды за это время, но болезнь всегда возвращается. Опухоли появляются заново и каждый раз только хуже реагируют на лечение. Сейчас дело совсем плохо. Лана решила, что тебе пора узнать об этом, Джеки.
Бело-синий интерьер расплывается перед глазами, и я могу только кивнуть. Из-за собственного эгоизма я не видела боль, с которой Лана жила все эти годы.
Звуки становятся низкими, протяжными и гулкими, отдаваясь в ушах резонансным эхом. Меняются только картонные стаканчики с кофе передо мной, а еще расположение стрелок на круглых часах над стойкой кафетерия.
После нас все-таки пускают в палату, куда привозят Лану. Она белая, как мел, и смотрит в потолок ослепшими от обезболивающих глазами. Я не успеваю подойти ближе, ее увозят на другое обследование, но по поджатым губам медсестер и озадаченному виду седого доктора, который остается, чтобы поговорить со мной и Кимом, я без всяких слов понимаю, что дело плохо.
Рецидив. Прогрессирующие метастазы.
Мы сделали все, что смогли…
А я снова падаю. Падаю в такую глубокую дыру, из которой казалось почти выбралась.
— Куда ты, Джеки? Я отвезу тебя домой, садись.
Смотрю на Кима и не понимаю, что мы делаем на парковке. Не помню, как покинули клинику, почему мы вообще ушли и оставили ее там одну.
— Тебе надо отдохнуть. Вернемся завтра, когда Лана очнется, — говорит Ким и по тону, понимаю, что произносит он эти слова не в первый раз. Просто до этого я совершенно его не слышала.
Кажется, Ким говорит что-то еще, но я опять его не слышу. Фокус внимания расползается, как кольца удушливого дыма, пока мы едем
— Тебя провести до квартиры? — спрашивает Ким, остановившись возле моего дома.
Качаю головой, выбираясь из машины. Ким кивает и дает по газам. Я остаюсь на тротуаре. Идет дождь. Редкие прохожие оббегают меня, а я не могу сдвинуться с места.
Запрокидываю голову, позволяя дождевым каплям скользить по лицу, волосам. Капли закатываются в уши, за шиворот, оставляют ледяные дорожки на животе.
И тогда сверху раздается… не гром, нет.
Та самая мелодия.
Она летит из открытых настежь окон и обрушивается на меня подобно граду. Бьет по взведенным нервам.
Срываюсь с места и бегу. По полупустым полуночным улицам, по лужам, до темного мокрого парка, где бегу мимо блестящих скамеек и парочек под одним зонтом на двоих.
Дождь усиливается. Я бегу тоже быстрее. По лужам, по грязи. Веткам и листьям. Я бегу, не разбирая дороги, не останавливаясь, чтобы перевести дух. Кажется, если я буду бежать достаточно быстро, то смогу прибежать в счастливое безмятежное «до», где больше не будет вопросов: «Почему все происходит именно так?»
Уставшие за день мышцы горят огнем, но физическая боль ничто в сравнении с той, которая сейчас кромсает мое сердце. Лана была единственной, кому было на меня не наплевать. Я была обязана ей жизнью, а теперь я ничем не могу помочь ей. Док сказал, слишком поздно.
Я бегаю и бегаю, до рези в правом боку, до жжения в горле. Мокрые волосы хлещут по лицу и щекам, но я не могу иначе. Только бегство может остановить поток режущих словно нож мыслей. Раньше это всегда помогало.
— Хватит, Джеки!
Я даже спотыкаюсь от неожиданности.
Поможет ли бегство от слуховых галлюцинаций? Смогу узнать только, если буду бежать еще быстрее.
— Да остановись же ты!
Передо мной неожиданно вырастает преграда — и пара крепких рук впивается мне в талию.
— Грант? — выдыхаю я. Так он настоящий? — Что ты здесь делаешь? Отпусти!
Грант качает головой. А я снова растекаюсь, таю. Тот айсберг, в который я сумела превратить сердце за время бега, начинает стремительно таять рядом с ним.
— Ты вообще заметила, что идет дождь? Что наступила ночь? Что с тобой, Джеки?!
— Не называй меня так. И отпусти. Отпусти меня.
— Чтобы ты снова убежала?
— Я люблю бегать. И это совершенно не твое дело, чем я занимаюсь ночью.
Мне надо вырваться. Убежать от него. Иначе… Я не могу позволить себе расплакаться, расклеиться рядом с ним!
— Чарльз мяукал весь день, наверное, звал тебя. А ты забрала его к себе и сама же его дома и бросила. Мне пришлось не отходить от рояля весь день, чтобы хоть как-то заглушить его мяуканье. А ведь это ты просила о том, чтобы я не подставлял тебя перед менеджером вместо себя!