Купите девочку
Шрифт:
– Уходим, – сказал Бевзлин и, не оглядываясь, шагнул к двери – легкий, стремительный, в развевающемся плаще и с выражением полнейшей невозмутимости на лице. Два амбала, подхватив под руки своего незадачливого товарища, поволокли его в дверь, по коридору, во двор, запихнули в уже распахнутую дверцу серого «Мерседеса». Тот рванул с места, выехал со двора, влился в поток машин и исчез, растворился, пропал.
Пафнутьев вздохнул, потер ладонями лицо, оглянулся. И только тогда увидел на полу у двери свой пистолет. То ли он выпал в суматохе из кармана амбала,
– Не прикасаться!
Пафнутьев с недоумением обернулся – неужели опять вернулся Бевзлин со своей бандой? Но нет – в дверях стоял Худолей. Глаза его были безумны, он пошатывался, в руках вздрагивал фотоаппарат. Видимо, эксперт еще надеялся застать здесь гостей и сфотографировать их. Это было уже легкое помешательство, нормальный человек не должен был так поступать.
– Почему? – распрямился Пафнутьев.
– А отпечатки?!
Да, что-то чисто профессиональное сработало в Худолее, и он успел остановить Пафнутьева, когда тот наклонился к пистолету, – он мог стереть отпечатки пальцев Бевзлина, который подержал в руках пистолет, вертел его перед глазами, наслаждаясь собственным могуществом. Худолей еще раз доказал, что не тронулся умом, что самое важное, что в нем было, осталось в целости и сохранности.
– Тоже верно, – согласился Пафнутьев и, не в силах противостоять усталости, которая вдруг непреодолимой тяжестью навалилась на него, опустился в кресло.
Худолей пробежался по кабинету, сфотографировал Пафнутьева, обессиленно сидевшего в кресле, пистолет на полу, перевернутый стол, разбросанные по полу бумаги...
– Ну, что сказать, Паша... Дикие орды изгнаны с нашей священной земли!
– Надолго ли...
– Но сегодня, сейчас отсюда изгнаны?
– Похоже на то...
– И о чем тебе это говорит?
– А тебе? – бездумно спросил Пафнутьев, все еще пытаясь прийти в себя.
– Говорит, и очень внятно, – произнес Худолей хриплым, сорванным от нечеловеческого крика голосом.
– Господи, – простонал Пафнутьев. – Скажи наконец, о чем тебе все это говорит?
– Паша! – озаренно воскликнул Худолей. – Ты не знаешь? Не догадываешься? Не чувствуешь? А я сразу сообразил... Обмыть все это надо, Паша, хорошо обмыть! Чтобы никогда в жизни, никогда в будущем не случилось ничего подобного! Ни с кем, Паша!
– Согласен.
– Немедленно?
– Прям счас... – с трудом проговорил Пафнутьев, но улыбка, правда, несколько растерянная, но пафнутьевская, шалая и глуповатая улыбка, осветила его лицо.
– Так я пошел? – обернулся от двери Худолей.
– Дуй... Только это... Нигде не задерживайся. Ни на минуту!
– Ох, Паша... Если б ты только знал... Твои слова вызывают в моей душе неподдельный трепет!
– Дуй... Встрепенемся вместе. Только это... Конверт цел?
– Паша!
– Вовнутрь не заглядывал?
– Паша!
– А то ведь на снимках отпечатки Бевзлина-шмевзлина...
– Паша! – С каждым возгласом в
– Все, иди, – Пафнутьев махнул рукой, и воодушевленного Худолея мгновенно вынесло из кабинета волной, порожденной слабым движением пафнутьевской руки.
Часть третья
Контрольный выстрел в голову
Рабочий день закончился, кабинеты и коридоры прокуратуры опустели, и лишь уборщица, громыхая ведрами и шваброй, медленно передвигалась по этажам, очищая пол от окурков, скомканных бумажек, конфетных оберток и прочих отходов, которые оставляли здесь жалобщики, истцы и ответчики. Пафнутьев и Андрей сидели в кабинете, не зажигая света и заперев дверь на ключ – с некоторых пор выяснилось, что это просто необходимо. Время от времени долго и назойливо звонил телефон, но Пафнутьев не поднимал трубку. Нет, дескать, меня, не ищите, не найдете.
Андрей расположился в жестковатом кресле возле простенка, Пафнутьев остался на своем месте, он уютнее и увереннее чувствовал себя именно за столом, где под рукой были ящики с документами, телефон, бумага, ручка. Оба поделились испытаниями, выпавшими на их долю за последние несколько дней, и теперь молча осмысливали происходящее.
В кабинете давно уже наступили сумерки, и лишь по вспышкам света, пробегавшим по шторам, можно было догадаться, что машины на улице уже включили фары. Пафнутьев надсадно вздыхал, громоздко и неуклюже ворочался в кресле и снова затихал, найдя позу, в которой он мог просидеть еще какое-то время.
– Ну что, Андрюша... Как дальше жить будем? – спросил он негромко – полумрак в комнате вынуждал говорить тише, да и не было надобности повышать голос, замершее здание прокуратуры позволяло разговаривать даже шепотом.
– Как жили, так и дальше будем жить.
– Поприжало нас маленько... Тебе не кажется? И пожаловаться некому... Засмеют. Нет, скажут, такой опасности, черти вам мерещатся, креститесь чаще, скажут нам... Но мы-то с тобой знаем, что все всерьез.
– Знаем, – кивнул Андрей.
– Да, Бевзлин звонил... Один из его телохранителей, который тебя обижал... помер.
– Знаю. Он и должен был помереть.
– Почему?
– Я немножко ответил ему... После таких приемов не живут.
– А ты не погорячился?
– Или он меня, или я его. Мне повезло больше, ему тоже повезло, но меньше.
– А знаешь, Андрей, какой наиболее вероятный исход из всего, что случилось за это время? Меня выгонят.
– За что?
– За что угодно. Например, за то, что у меня в носу две дырки, а не три. За то, что пупок в нижней части живота, а не в верхней. Бевзлин подарил по хорошей машине нашему губернатору и всем его заместителям. И они не смогут отказать ему в маленькой просьбе. Его фирма потеряла трех человек – налицо разгул преступности. А кто, кого, за что... Все это не так уж важно.