Купленная ночь

Кистяева Марина

Она высказалась и посмотрела на Киана. Он шел, заложив руки на спину. По выражению лица мужчины никак нельзя было прочесть, испытывались ли им в тот момент какие-то чувства или эмоции.

Это настораживало.

Так-так. И что она сказала или сделала, что ему могло не понравиться?

Она уже намеревалась спросить, когда Киан заговорил.

И от его властного тона, в котором звучали жесткие, не терпящие возражения нотки, ей стало не по себе.

— Первое.

Тебя не за уши следует таскать, а пороть. И так, чтобы ты неделю не могла спокойно сидеть на попе, не вспоминая о своем проступке, — от подобного заявления Уитни опешила, даже открыла рот, но, натолкнувшись на гневный взгляд Редраса, благополучно решила промолчать. — Второе. Ты права. Серж нестабилен. Ему требуется помощь. Поэтому я и везу его в Сигуль по просьбе Ивана. Там его уже ждут. И научат самоконтролю. Дадут то, что ему требуется для дальнейшего полноценного развития, — Киан сознательно умолчал о человеческой крови, но тут и без лишних слов всё было понятно. — По поводу своей безопасности — можешь не волноваться. Приняты меры. На данный момент Сержа не обуревает жажда крови. И сексуальных утех. С этим прояснили. Далее, — вот после этих слов Уитни почувствовала легкую тревогу. Её всё больше настораживали его слова. Они звучали тяжело, опускались на её хрупкие плечи огромными каменными глыбами. И, вроде бы, он стремился её успокоить, говорил, что здоровью и жизни ничего не угрожает, но слова нестерпимо давили. Уитни нахмурилась. — Я хочу, чтобы ты запомнила — теперь за тебя отвечаю я. И я не позволю, чтобы ты понапрасну подвергала себя опасности. Надеюсь, ты поняла меня, Уитни?

Если сказать, что от подобного заявления Уитни опешила, значит, ничего не сказать.

Возмущение не заставило себя долго ждать.

— Я не давала тебе права отвечать за меня, — фыркнула девушка, и хотела демонстративно покинуть его общество, но не получилось.

Крепкая рука удержала.

— Уитни.

Теперь он грозно смотрел на неё, сведя брови на переносице, и от всей его крупной фигуры исходили слегка ощутимые волны сдерживаемого гнева.

День выдался слишком нервным и богатым на события, чтобы и дальше затрачивать силы на пустой спор.

Девушка негромко вздохнула и накрыла его руку своей.

— Я сама в состоянии о себе позаботиться. Когда решу…

Договорить ей не дали. Порывисто обняли за талию и столь бесцеремонным образом утащили за поворот, подальше от любопытных глаз.

Где тотчас прижали к себе.

— Уитни, не надо, — его прерывистое дыхание обжигало.

Киан уперся лбом в лоб Уитни, их глаза находились предельно близко, и по телу девушки невольно покатился жар. Его голос, наполненный чарующей хрипотцой, смешанный с властными нотками и одновременно с какой-то нереальной, не поддающейся логическому объяснению, болью, наполнили сердце Уитни щемящей нежностью. Когда он не давил на неё, не приказывал, а прижимал к себе, смотрел в глаза, с девушкой начинало происходить нечто невероятное. То, что никогда ранее не случалось.

— Ты первый начал отдавать указания, — глухо отозвалась она, борясь с искушением прижаться к нему

сильнее, раствориться в силе его рук, снова почувствовать, как его мужской аромат окутывает все тело.

— Я — мужчина, — наверное, это заявление что-то должно было значить. Уитни слабо улыбнулась. Да, многие молодые девушки предпочитали жить, полностью завися от мужчин: отца, мужа, старшего брата. Это логично. Но, когда ты воспитываешься незамужней тетушкой, твоё взросление происходит иначе. Женщины сами принимают решения и несут за них ответственность.

Видимо, не аргументированность его заявления отобразилась в её словах, потому что Киан добавил:

— И я очень сильно хочу о тебе заботиться. Так звучит правильнее.

А вот после этих слов сердце Уитни окончательно её предало. Заныло. Забилось сильнее.

— Да…

***

Ужин проходил в приятной атмосфере. Молодой Зародски, сославшись на ухудшающееся самочувствие, за столом не присутствовал. Уитни, вроде бы, было жалко парня, но она одновременно испытала облегчение. Всё-таки человек, ассоциировавшийся с кошмаром, не вызывал желания видеть его регулярно.

Зато за столом присутствовал капитан судна — Ярир Гийотль. Невысокий мужчина с необъятными плечами. Если Уитни ранее полагала, что у Киана самые широкие плечи, она ошибалась. У капитана так же были длинные огненно-рыжие волосы, собранные в низкий хвост, миндалевидные глаза и полные губы. Отличался он немногословностью, и говорил лишь, когда его спрашивали.

Уитни несколько раз как бы невзначай интересовалась Тезоратлем, и каждый раз Киан вовремя пресекал её любопытство, за что в конечном итоге и получил. Уитни не выдержала и пнула его. Да-да, именно пнула. За что и была награждена прищуром серых глаз, в глубине которых читалось предупреждение.

И как только ужин закончился, и капитан, коротко попрощавшись, покинул их, Киан демонстративно медленно взял недопитый бокал с вином, повертел его в руках и, тщательно выговаривая каждое слово, отчеканил:

— В каюту. К себе. Быстро.

Уитни послушалась. Да-да, именно послушалась.

Встала и, не удостоив мужчину даже коротким взглядом, покинула столовую. Пока она шла к лестнице, чувствовала, как её спину едва ли не прожигают голодным взглядом.

Как Киан сказал? Три дня слишком долго… Пришло время проверить.

И, — о, да! — она облачилась в воздушно розовое безобразие. Уитни думала — покраснеет или застесняется. А как же! Полуобнаженная, в ожидании мужчины. Ей должно быть стыдно. Но не было. Напротив, её сердце наполнилось волнительным ожиданием новой встречи.

Смежная дверь между их каютами открылась, не прошло и получаса. Быстро.

И как же долго…

Киан не стал переодеваться — на нём всё так же были черные брюки и белая сорочка. Лишь волосы поблескивали от воды. Освежился? Или пытался остудить пыл?