Куплю свое счастье
Шрифт:
– Почему? Нет. Нормальный брак. Для того, чтобы ребенок моего брата был счастлив я готов на все.
Илона угорает. Зараза такая! Не пали контору!
– Я не могу за вас выйти. Я замужем.
Так. Это новость. Или нет? Не помню, мои архаровцы предоставили эту информацию или ее не было?
– Замужем? Но в графе отец у ребенка прочерк?
Она краснеет. Муж явно отказался признавать нагулянное дите. Я его понимаю.
– Да. Прочерк. Но…
– Развод не проблема. Могу
– Погодите. Зачем вам брак? Связывать себя узами? Вы… повторите то предложение, которое сделали вчера. Может я и соглашусь.
– Какое предложение?
– Купить. И деньги. Я согласна.
– То есть вы хотите продать ребенка? Мне… звонить в полицию? Вы вообще-то о мое племяннице говорите!
– Нет. Я… - совсем растерялась, дурочка.
Против кого ты поперла, малышка Белоснежка?
– Я не хотела.
– Вот и замечательно. Насчет брака – давайте подумаем вместе. Идея не плохая. Вы привлекательны…
– «Я чертовски привлекателен», - судорожно вздыхает, - вы это уже говорили…
– Нет, это вы говорили, что у вас муж волшебник…
– Не важно. Так подумайте насчет свадьбы, Ася. И… не надо со мной играть. Я дяденька взрослый, и прошаренный. И таких как вы щелкаю как орехи.
Встаю. Бросаю на стол купюру в пять тысяч. думаю, и добавляю еще пару.
Она поднимает глаза – мы заказали по чашке кофе, который я уже оплатил.
– Это не вам, Ася, это тем, кого вы наняли, чтобы меня подставить. На чай.
Илона встает, демонстративно берет меня под локоть.
– Приятно познакомиться, Ася. Удивительно, почему Феликс вас прятал, вы такая… необычная.
Ася готова испепелить Илону. Я ее понимаю. Сам иногда готов. Утопить в бочке с черной икрой.
– Увидимся, Ася.
– Нет. Не увидимся. Я не хочу, чтобы вы приходили.
– Увы, я теперь неизбежен. Как рост курса доллара. Завтра поговорим.
Мы с Илоной выходим. Идем по дорожке. Я оборачиваюсь, и вижу как к кафе подходят те самые в форме.
Обломинго, товарищи!
– Слушай, неужели она была с Феликсом?
– Тебя тоже удивляет?
– Ну, да…
– Без «ну», Илона, без «ну»…
Да уж. Ася, Ася… теперь придется предложить тебе не десять миллионов, а пять.
И… что ты там говорила насчет мужа? Реально есть муж?
Пожалуй, стоит натравить на нее Павла, более душевно.
Или не Павла?
АСЯ.
Меня всю трясет.
Дура, просто дура! Почему я решила, что с таким как этот Роман Вишневский все прокатит?
Владимир Владимирович сидит на моей кухне, прихлебывает остывший уже кофе, тоже
– Да, Асенька, втянул я тебя… Но я уверен был, что все будет тип-топ! Не сообразил, что этот... окажется таким прошаренным, что он все-таки… извернется.
– Это я виновата, Владимир Владимирович…
– Да что ты меня, по отчеству? Слушать тошно… как деда старого. Зови просто, Володя…
– Мне неудобно.
– Неудобно сама знаешь что.
– Что? – удивленно вскидываю брови, и тут же краснею, понимая, что он имеет в виду просто тупую шутку.
– Спать на потолке, вот что. Плесни горяченького что ли? Ой… прости… я ж отвлекаю, наверное. Ты с дитем, а я…
– Не отвлекаете.
Молчу о том, что отменила сегодня двух учеников, и мимо меня прошли три тысячи рублей. Это так, к слову.
Владимиру Владимировичу об этом знать не обязательно. Он ведь на самом деле хотел помочь.
Смотрю на него и вспоминаю нашу с Левой свадьбу.
Помпезного ничего не было, конечно, но был ресторан, красивое платье, и тамада.
Левин друг был тамадой, он - Владимир Владимирович Утин.
Это не шутка! Его реально так зовут! И он всегда ухмыляется, когда кто-то спрашивает – как с таким именем, отчеством, да еще и с фамилией живется?
– Хорошо живется. Я же, так сказать, из простых. Мент. Как любят у нас говорить. А с таким ФИО меня, как ни странно опасаются и свои и… чужие. Обидеть Владимира Владимировича Утина – это, знаете ли, не смешно. А вдруг я не спроста такой вот… ВВУ? Почти ВВП? Ну и… в любой момент же могу устроить скандал, мол, притесняют меня, потому что… Утин!
Он веселый, простой мужик, человек дела и слова. Если он обязался помочь, значит поможет.
Только мне, как всегда, просить стыдно.
Поэтому я ничего не рассказываю ему про Гену и про то, что он у меня деньги забрал.
Неудобно. Неловко.
Я ведь, получается, за Гену вышла через полгода после смерти Льва. Была уверена, что друзья его меня не поймут. Не потому, что обязана всю жизнь страдать и помнить, но… хотя бы год?
Господи…
Варю Владимиру новую порцию кофе и думаю.
Мне всего тридцать два. А сколько я уже ошибок наделала в жизни?
Много. Увы, очень много.
И как разгребать?
Разливаю кофе по чашкам, ставлю на стол. Добавляю молоко, сахар. Достаю новую порцию печенья – мы сами с Маруськой печем, домашнее, выходит дешевле чем покупать, да и пока на кухне возимся – о многом поговорить успеваем.
– Ух ты, вкусно! Помню, мать такое пекла. Через мясорубку тесто прокручивала.
– Да, и мы так же…
– Ась, давай сядь, и рассказывай, как докатилась до жизни такой?