Купол
Шрифт:
Марина вспомнила, как когда-то в детстве не могла представить себе, что можно устать от жизни настолько, чтобы желать себе небытия. Такие люди казались ей слабыми и немного глупыми. Сейчас она так уже не думала. Не вполне умными казались именно те, кто принимал это бессмысленное ежедневное копошение без всякого внутреннего сопротивления. Радость обычного физического существования ей вдруг показалось омерзительно приторной, вязкой. Словно огромное склизко-теплое болото опутывало своим зловонным облаком все её естество. Из этого кошмара хотелось сию же минуту выбраться, убежать, покончить раз и навсегда. Любой
Она встала со стула и подошла вплотную к узкому подоконнику. Вниз смотреть не хотелось. Все внимание сосредоточилось на облаках. Захотелось там оказаться. Прямо сейчас. Навсегда.
Внезапно показалось, что всего несколькими движениями это желание можно осуществить. Она ступила на хрупкую белую батарею под подоконником и вторым коленом уперлась в нижнюю раму безобразно пластикового окна. Слегка перенесла центр тяжести вперед. В ушах шумело, в груди сердце стучало так, будто хотело убежать от неразумной хозяйки. Страх ушел, возникло ощущение, что назад пути уже нет…
Дальше произошло все очень быстро. Это было самым пугающим: переход в другое неисправимое уже положение произошел мгновенно и удивительно буднично. Не было тревожной героической музыки, замедленного красивого падения с мелькающей перед глазами жизнью, как она привыкла видеть в кино или читать в книгах.
Пожалуй, больше всего, это было похоже на те случаи из далекого детства, когда, случайно, при падении, во время игры, со всей силы она ударялась об асфальт коленкой. Почти каждый может вспомнить подобные эпизоды и что, при этом чувствовали. Сейчас, примерно, то же, только всем телом, и, в несколько десятков раз больнее.
Марина ещё две секунды назад думала, что перенесется в бессознательное забытье, или, максимум, с грустной улыбкой на лице будет, словно в трагической театральной постановке, медленно уходить из жизни, красивым шепотом прощаясь с этим миром, пуская сентиментальную слезу напоследок.
В действительности же, ничего подобного и близко не было. Был шок, не возможно было вдохнуть воздух, весь мир вокруг заполнился этой кричащей бессмысленной сломано-вывихнутой болью. В носу был запах разлившейся внутри крови, часть зубов сломалось, трещина в черепе, отбитые внутренние органы, переломанные в нескольких местах конечности. И абсолютно ясное сознание, которое до краев было наполнено ужасом.
Почему не наступила смерть? Почему я в сознании? Что произошло? Какая же невыносимая боль! Как можно было выжить, упав с 33 этажа?
71
Скорая приехала очень быстро. Из белой газели с красным крестом вышли двое мужчин в медицинских халатах, один из них с металлическим чемоданчиком. Старый врач, поставив тяжелую ношу на асфальт, долго о чем-то спорил с молодым подтянутым фельдшером. Наверное, о том, кто пойдет оказывать помощь лежащему на асфальте телу: так показалось Марине.
В итоге подошел врач в возрасте. Опустился рядом, измерил пульс на неестественно вывернутой шее Марины, а потом и на левой руке. Бегло осмотрел видимые через одежду повреждения рук, ног и туловища. И вместо того, чтобы бежать за носилками или вколоть ей хоть что-то обезболивающее, поднялся
Говорили не громко, но Марине было слышно почти каждое слово.
– …Смерть наступила сегодня в … пульса нет…перелом основания … предположительно, от удара при падении с высоты…неустановленную гражданку … морг номер 6 при областной клинической больнице …Ленинский район… тело признаков насильственной … не имеет.
Марине вдруг захотелось одновременно кричать, реветь, убежать, как то переиграть этот сценарий, такого развития событий просто невозможно было предугадать.
– Что вы несете, я же жива ещё, какой морг? – попытались произнести сухие губы, но вместо этого оттуда вышел какой-то неуместный в данной ситуации вздох: из легких выходили остатки воздуха.
Боль во всем теле усилилась от осознания того, что эти двое сейчас уедут. Оставят её лежать на асфальте, как ни в чем не бывало.
– Да что же такое происходит? – она попыталась пошевелить рукой, поднять голову, хоть как то обратить на себя внимание. Но даже такие простые действия оказались совершенно невыполнимыми.
Подъехали сотрудники правопорядка. Удивительно, но на них сейчас была надежда, что они вразумят бессовестных двух врачей, которые по какой-то причине не захотели помочь. Однако, те лишь издалека взглянули на обезображенное женское тело и примкнули к старому и молодому доктору. Так же лениво начали перебрасываться дежурными фразами между собой, заполнять непонятные бумаги. И совершенно никто не обращал внимания на то, что в немыслимой агонии бьется несчастная Марина.
Вскоре, все четверо расселись по машинам и всё же уехали прочь, как она и опасалась. Вместо полиции и скорой явилась невзрачная газель, из которой вышли непонятные угрюмые мужчины. Сознание активно сопротивлялось тому, чтобы поверить в происходящее. Как вообще такое возможно? Почему так поступают со мной? Кто вообще мог представить, что бывает такая сильная боль?
Когда эти двое подошли ближе, в нос ударил резкий перегар от одного из них, имеющего вид преждевременно состарившегося хронического алкоголика. От его товарища же шел какой-то отвратительно приторный, кисло-сладкий запах прокисшего пота, давно сгнившей одежды, замаскированный очень недорогой туалетной водой и обильно присыпанный поверх всего этого бюджетным стиральным порошком.
Марина закричала. Громко, надрывно, как ей казалось. Но своего крика не услышала. Окружающий мир тоже никак не отреагировал.
Тем временем, двое приехавших почти синхронно подхватили лежащее на асфальте тело и грубо, как мешок с картошкой поволокли в свою газель. Их прикосновения были настолько неприятны, что на несколько секунд забылась боль, к которой уже немного удалось привыкнуть, несмотря на то, что она никак не уменьшалась. Напротив, усиливалась. От такого неаккуратного обращения сломанные кости пришли в движение, причиняя ещё большие страдания.
В машине вдоль бортов салона тянулись узкие скамейки, пространство посередине было свободным, а пол слегка потертым. На него и бросили несопротивляющуюся обездвиженную Марину. Газель медленно тронулась и покатилась вдоль улицы, увозя вместе с собой все старые представления о том, как устроен этот мир. Под лобовым стеклом появилась черно-белая маленькая табличка – «Груз 200».