Куприян
Шрифт:
«Он, жеребец-то, в солдатах сколько времени был… ему лестно! А ей все одно!» — подумал Куприян и повел плечами, точно они у него заныли.
Чувство ревнивой, холодной злобы двинулось в нем и прилило к голове, так что на секунду у него потемнело в глазах.
И вместе с ревностью и злобой к Егору Шибаеву в душе у него стала шевелиться и глубокая ненависть к Матрене, которая уже не казалась ему несчастной.
Куприян снял шапку и опять надел, все, не мигая, глядя на темную теперь избу. Стемнело уже
Вдруг что-то смутно забелело в темноте на дорожке, мелькнуло и точно растаяло.
У Куприяна стукнуло в сердце, и он весь вытянулся вперед. Все чувства сразу вылетели у него из головы, и там осталось одно ощущение не то радостною, не то пугливого ожидания.
Белое пятно замаячило ближе и яснее и быстро вытянулось в длинный и тонкий силуэт женской фигуры, закутанной с головой в большой платок.
Матрена, торопливо и не оглядываясь, шла по дорожке. Куприян выдвинулся ей навстречу.
— Ты? — спросила она так тихо, что Куприян еле расслышал.
— Я… кому ж еще?.. — сорвавшимся голосом ответил Куприян.
На ней был большой платок, который она у подбородка поддерживала спрятанными руками так, что видны были только брови и большие боязливые глаза.
Оба молчали.
Оба чувствовали странную неловкость оттого, что между ними легло появление Егора. Куприян притворно равнодушно посвистывал, глядя по сторонам и заложив руки в карманы, а она в нерешимости неподвижно стояла против него и глядела из-под платка пытливо и печально.
«Ишь, теперь совсем… не то…» — мелькало в голове Куприяна.
А Матрене было больно, и обидна была ей такая встреча, потому что ничем против любовника она себя виноватой не считала.
— Ну что ж… здравствуйте, Куприян Васильевич, — тихо выговорила она наконец.
— Здравствуйте… — пробормотал Куприян.
Матрена помолчала. Потом приоткрыла лицо и виновато улыбнулась.
— Что ж так? — сказала она.
Куприян посмотрел на нее, отчаянно тряхнул волосами и обхватил ее обеими руками. Она выпростала свои руки из-под платка и обняла его. На ней, кроме юбки, была одна рубаха, и от голой груди ее пахнуло на Куприяна горячим и влажным воздухом.
Несколько минут они стояли так, молча и тяжело дыша.
По небу гнались разорванные облака с чуть видными просветами. Ветер подхватывал порывами и приносил с болота долгий стонущий звук сухого тростника и звенящие всплески воды.
— Сядем, Купря, — дрожащим голосом прошептала Матрена.
Недалеко от осины уныло чернела полуразвалившаяся копна мокрого сена. Они прошли туда, путаясь ногами один за другого, и опустились в прелую траву. Ветер шумел и шумел.
— Мне пора, Купря, — шепнула Матрена, спустя полчаса.
— Чего там…
— Хватится… боюсь…
Купря
— Ну и иди… — резко сказал он, отодвигаясь от нее.
Матрена посмотрела на него и не шевелилась.
— Серчаешь? — спросила она.
— Ну, что там серчать… известно муж, — закусив губу, пробормотал Куприян.
— Да разве я…
— Да знаем мы! — грубо и сам не зная, что и почему говорит, сказал Куприян.
— Что знаешь? — спросила Матрена, и в голосе у нее послышались слезы и обида.
Куприян промолчал и глядел в сторону.
— Ну, что ж ты молчишь, Купря? А? Купря.
— Да пойди ты к черту! — прорвался Куприян и встал.
Матрена тоже встала и, завернувшись в платок, смотрела на него.
Ветер шумел.
— За что же ты? — спросила она.
Куприяну хотелось сказать ей что-нибудь злое и обидное, но он не знал что и молчал.
Матрена тихо протянула из-под платка руку и взяла его за рукав.
Куприян грубо вырвался.
— Да ну тебя!.. Все вы… — он грубо и скверно выругался.
И тотчас ему жаль стало Матрену, и зло взяло на себя.
Матрена опустила руку и заплакала.
— Разве же я… волей? — спросила она.
Куприяну было скверно, тяжело и стыдно, но ревность заглушала в нем все чувства, и потому он грубо, зная, что говорит неправду, сказал:
— Не хотела бы, так не пошла б.
Матрена сквозь слезы с недоумением посмотрела на него.
— Как же?..
— Да так, — упрямо отвечал Куприян, — нечего тут… иди!..
— Он же муж мне, Купря, а разве я…
— Пошла, убирайся! — злобно крикнул Куприян и поднял руку с сжатым кулаком.
Матрена пугливо посторонилась и вся сразу съежилась, став меньше и тоньше.
— Не бей… — испуганно проговорила она.
Куприяну хотелось ее ударить, чтобы дать выход жгучему чувству ревности, душившему его.
— Иди… — хрипло проговорил он, подвигаясь к ней.
Матрена инстинктивно подняла локоть в уровень с лицом, но от этого движения Куприяна точно прорвало.
— Паскуда! — прохрипел он и толкнул ее.
Матрена коротко и жалобно охнула и пошатнулась. Платок слетел у нее с головы, и длинные космы волос, мигом подхваченные ветром, упали ей поперек лица.
— Грех вам, Куприян Васильевич, сказала она, подымая платок, — я вам… всегда… а тому я не причинна.
И она опять заплакала.
Куприяну стало мучительно стыдно и жалко ее.
— Что там… — пробормотал он.
Матрена перестала плакать и утерла глаза уголком платка.
— Купря… — умоляюще позвала она.
Но Куприян опять вспомнил, что все равно все кончено и Егору она не сегодня завтра должна быть женой, и он опять почувствовал прилив ревнивой злобы и безнадежного чувства.