Кураж
Шрифт:
– Помню.
– Она сказала, что в гостиницу заходила. А наверно, здесь была.
– Здесь?
– В общем, с ними разговаривала. И они ей предложили… арестоваться.
– Зачем?
– Не знаю. Но догадываюсь.
– И я догадываюсь, - сказал Павел.
– Только об этом нельзя даже между собой, - добавил он шепотом.
Тут в коридоре послышались шаги, остановились возле двери. Киндер лениво тявкнул.
– Вы что ж в темноте сидите? И штора не опущена, - произнес знакомый голос.
Алексей
– Собирайтесь. Вот с товарищем Гудковым пойдете. Зовут его Пантелей Романыч. Жить будете у него.
В дверях стоял старик в темной рубашке, подпоясанной кавказским ремешком с блестящими штучками, и в белой детской панамке. Лицо его, изборожденное морщинами, не выражало ни любопытства, ни интереса, было словно вырублено из дубовой чурки. Длинные седые с желтизной усы закрывали рот, на щеках и подбородке торчала щетина, должно быть ужасно жесткая.
– Как звать?
– спросил Пантелей Романович. Голос у него был тихий, высокий и надтреснутый.
– Петр и Павел, - ответил Алексей Павлович.
– Про собаку, - сказал старик.
– Киндер, - Павел присел на корточки и почесал пса за ухом.
– Не русское.
– Немецкое. В переводе значит "дети", - пояснил Петр.
– Поводок?
– спросил старик.
– Нету поводка. Он так бегает, - сказал Павел.
– Надо.
– Идемте, - сказал Алексей Павлович и погасил свет.
Они прошли длинным коридором, спустились по лестнице. Часового на улице не было. Алексей Павлович запер дверь ключом, ключ сунул в карман.
Улица была пуста, только в конце ее улавливалось какое-то движение.
– Войска уходят, - сказал Алексей Павлович и вздохнул.
Город казался брошенным. Даже не верилось, что за стенами, за черными окнами, плотно закрытыми шторами идет жизнь. Люди спят, едят, разговаривают, любят и ненавидят. Город лежал в черноте ночи, словно в могиле.
Сначала они шли вчетвером молча и быстро.
Потом у какого-то перекрестка Алексей Павлович остановился.
– Дальше пойдете с Пантелеем Романовичем. И вот что, беглецы. Сидите тихо, как мыши в норке. Деду Пантелею не прекословить. Его слово - закон. Немецкий язык - забыть. Как в городе поутихнет, в подходящий момент выведем вас.
– Куда?
– спросил Павел.
– Куда надо. И вопросов не задавать. Ищите ответы сами. Прощайте. Прощайте, Пантелей Романович.
Алексей Павлович пожал руки старику и ребятам и ушел. Даже шагов его не было слышно.
А старик повел братьев дальше. Он хоть и подволакивал по-старчески ноги, но шел бойко, уверенно, словно видел в темноте.
В тот же час в другом конце города подполковник Зайцев выводил
Полк, оставив заслон возле разрушенного моста, бесшумно снялся с позиций. Бойцы, точно выполняя приказ, бесплотными тенями прошли через город, беззвучно, не чиркнув ни единой спичкой. Сосредоточились на южной окраине и вышли из города. А под утро ушел и заслон.
– Мы выживем - Родина выживет, - сказал подполковник, остановившись у едва видимого в ночи лесного массива и пропуская бойцов мимо себя.
– А город обратно возьмем. Возьмем. Придет час.
Лесными тропами впереди полка шли разведчики старшины Линя. И среди них Иван Александрович Лужин. Он двигался бесшумно, как остальные, всматриваясь в ночной загадочный лес, вслушиваясь в его шорохи. И думал о Гертруде и сыновьях. И не знал, что жена и дети в городе, который полк только что оставил.
Василь снял штаны и майку, завернул в них заскорузлые сандалии и спустился по корням к реке. В небе висела ракета, и вода бледно поблескивала, а пена у берега казалась голубой.
Осторожно, без всплеска, Василь сполз в воду. Она была теплой, как парное молоко. Держа узелок над головой, он поплыл к городскому берегу. Там снял трусы, выжал их, оделся и побежал сухой поймой к ближайшим домам.
Ракета, висевшая в небе, потускнела и погасла. Вокруг стало черным-черно.
Василь пробрался огородами и задворками подальше от реки. Глаза привыкли к темноте, различали дома, заборы, деревья. Через знакомую подворотню он выбрался на улицу.
По улице неровной колонной шли красноармейцы. Шли молча, только шарканье ног сливалось в сплошное шуршание. Артиллеристы вели под уздцы лошадей, впряженных в орудия. На повозках везли снарядные ящики. В темной человеческой массе выделялись бледными расплывчатыми пятнами бинты раненых.
У реки, откуда они шли, что-то громыхало изредка.
"Уходят, - понял Василь.
– В темноте, неприметно. Значит, скоро в городе будут фашисты".
Василя знобило. Сколько раз купался по ночам - и ничего. А тут в такую теплынь - и на тебе! Он шел быстро, но никак не мог согреться.
Ну и страху они натерпелись с Толиком, пока несли раненого лейтенанта лесом! Лейтенант тяжелый, а дорожкой не понесешь, опасно. Рядом бой идет. В любой момент из-за дерева может выскочить фашист. Пришлось нести лейтенанта напрямик, обходить погнившие, рухнувшие стволы, продираться сквозь молодой колючий ельник.