Курьер и Тьма
Шрифт:
— Хм... на двадцатом сбился со счёта. — Ответил наёмник, стараясь не двигать шеей, но заглянуть в лицо.
— С таким рвением тебе впору было стать одним из нас.
— О, нет-нет, спасибо. Я люблю получать золото и проливать кровь, а не получать золото и говорить о кровопролитии.
— Так стал бы апостолом.
— Заманчиво, но нет, ваш брат частенько нанимается бесплатно или за еду. А это не по мне.
Голос у Вилгора с лёгкой хрипотцой человека, страдающего от жажды, с удавкой на шее. Свет от камина падает на морщинистое лицо, окрашивает седину в красную медь и отражается в глазах, скрывая их истинный цвет.
— Знаешь, господин настоятель, меня всё ещё удивляет ваше отношение к герою, спасшему девочку. — Сказал он. — Могли бы хотя бы поднять на ноги, стоять на коленях в моём возрасте не шибко полезно, тем более на полу.
— Герою ли? О нет, девочка рассказала нам о твоих «геройствах».
— Лунниты мертвы, она жива. Что вам ещё надо?
— Говори, как ты с ними заключил контракт.
— Контракт? Пф... нет, устная договорённость с щедрой предоплатой. А в моём деле это означает только одно. Меня собирались убить сразу после.
Настоятель сощурился, глядя в спокойные, даже слишком, глаза. Опыт морского налётчика и воина говорит о правдивости слов. Но правдивые слова отлично прячут ложь. А наёмники — мастера врать и нарушать клятвы. Но сейчас есть проблемы поважнее старого наёмника, увы, неотвратимые. Фестиваль сорван. Паломники разнесут эту весть по всем Осколкам, а со слухами она долетит даже за Стеклянную Пустыню и Осколки Звёзд. Репутация запачкана, и пятна эти смываются только кровью.
С противоположной стены за допросом наблюдает резной образ Мардока: воин в полном шлеме, вооружённый мечом и щитом. Резчик был далёк от таланта, но грубые удары резцом — только на пользу образу бога войны.
— Поднимите. — Скомандовал настоятель.
Монахи спрятали клинки и, рывком, взяв подмышки, подняли Вилгора. Тот охнул, качнулся, невольно дёрнув руками к голове. Петля впилась в горло, и старик торопливо вернул руки на место, напряг шею, силясь ослабить хватку. Один из монахов, с явной неохотой, помог.
— Может, путы срежете? — Прохрипел наёмник.
— Потом, может быть. Рассказывай.
— Да что тут рассказывать? Пришли ко мне двое в масках и предложили золото за прелестную головку вон той девчули.
— И ты согласился.
— Нет, конечно! Я что, дурак? Мы торговались. Сошлись на пригоршне изумрудов аванса и после добрый мешочек драгоценных камней, всё вместе — эквивалент десяти тысяч золотых. Я ещё хотел сторговать хорошую кобылку, но они упёрлись.
— Наёмники...
— Верные последователи Мардока, прошу заметить. — Вилгор улыбнулся. — Без нас война была бы скучной.
— Вас следовало отнести к Аргантосу.
— Возможно, но богам виднее.
Роан забормотал сквозь дурманный сон, и все разом повернулись к нему. Даже сейчас лицо парня пугающе спокойное, без гримас или чего подобного. Умом настоятель понимает, что это следствие старых ран, но чувства приходят в смятение стоит взглянуть в это лицо. Тишь приложила ладонь тыльной стороной ко лбу парня, чему-то кивнула и жестами сообщила, что он в норме. Настоятель же задержал взор на Роане.
Подумать только, перед ним кандидат в императоры. Ха... старая мечта служителей культа, и не одного.
Илмириты грезят о том, как возрождённая империя наладит сообщение с
Мардониты впадают в божественную эйфорию при мыслях об объединительных войнах. Когда ни один Осколок не останется в стороне, а кровь пропитает землю на глубину трёх копий! Горнило, что отсеет слабых воинов и глупых военачальников, а победитель воистину будет воплощением бога.
Да, пожалуй, все культы, кроме Аргантоса и Луннисы, мечтают о возрождении Империи. Вот только одних мечт мало. Нужен человек, способный встать во главе армий и государства. Тот, кого признает знать, не только за право силы, но и по праву крови. И вот, мальчишка лежит перед ним, едва живой.
Настоятель поджал губы. Попытался рассмотреть в нём хоть что-то особое, кроме шрамов, но нет. Ничего. Тем не менее в нём достаточно благородная кровь, а упорство достойно восхищения. Как и умение наживать врагов. Беда одна: он не прошёл испытание фестивалем, никто не прошёл. Даже если продолжить соревнование, то с такой раной он ничего не сможет. Будь хоть трижды избранный судьбой или богами.
Наёмник откашлялся, привлекая внимание, и настоятель вздрогнул, повернулся к нему.
— Мальчишка ведь особенный, да? — Вилгор сощурился, хитро улыбаясь.
— В какой-то мере.
— Скван... — Протянул Вилгор, будто пробуя имя на вкус, как вино. — Славное имя, овеянное легендами и преданиями. Мореходы, военачальники и короли. Скваны. Род, утративший всё ещё до Раздробления.
— К чему ты это?
Старик сморщил нос и шумно втянул воздух, сказал:
— Наёмники чуют прибыль, иначе нам не выжить. Деньги! А сейчас, я чувствую особенное напряжение, то самое, которое сулит богатства, немыслимые в обычной заварухе.
Настоятель молча смотрит на него. Даже огонь в камине притих и прижался к поленьям, что только начали рассыпаться на рубиновые угли.
— Простому человеку лунниты смерти желать не будут, а мардониты не поднимут такой переполох. Я ведь прав?
Улыбка наёмника всё ширится, вот в отсветах огня сверкнули желтоватые зубы.
— Допустим, ты в чём-то прав.
— А что, если я и мой отряд предложим маленькую помощь?
Ваша поддержка, это самый лучший источник вдохновения и мотивации! Если вам нравится моё творчество, прошу, поддержите звонкой монетой. Я буду очень благодарен и продолжу радовать вас новыми главами и работами.
Сбербанк: 2202 2036 2359 2435
ВТБ: 4893 4703 2857 3727
Тинькофф: 5536 9138 6842 8034
Для иностранцев: boosty.to/lit_blog/donate
Глава 22
Роан очнулся от раскатистого грома за стеной. В теле тянущая слабость, как у марионетки с обрезанными нитями. Взгляд упёрся в потолок, поперечные балки из толстой лиственницы, окованный зелёной бронзой. Будто неведомые строители опасались прорыва через крышу. Комнату заливает рассеянный свет, сложно понять утро или вечер. Гром повторился. Тягучий и мощный, на мгновение заложило уши, раскаты резонируют в груди. Парень повернулся направо, каменная стена, на лево, комната маленькая и явно в одной из башен храма-крепости. На полу выцветший ковёр крупной вязки, у окна — грубо сколоченный стол и табурет. На окне решётка.