Курьер запаздывает
Шрифт:
“Там” оказывается тесной комнаткой; единственное окно затемнено решеткой. Письменный стол, закапанный чернилами, расчехленный “ундервуд” и громадный портрет дуче. Два стула. Телефон. Вот и все.
Фон Кольвица в комнате, разумеется, нет, но дух его незримо витает за спинами моих конвоиров. Значит, оберфюрер все-таки донес. Почему? Просто поддался мысли о том, что мог быть излишне откровенен минувшей ночью, или же в чем-то усомнился? В чем?… Один из штатских садится за стол, извлекает из кармана мой паспорт и погружается в его изучение, давая мне несколько минут на дедуктивные
– Куда вы едете?
– В Берлин.
– Почему через Италию?
– У меня дела.
– С кем?
– С родственными фирмами, торгующими хлебом.
– Ваша виза не дает вам права быть в Риме.
– Я полагал…
– Что вы полагали? Действительно, что я полагал?
Надеялся, что сумею добиться разрешения миланской квестуры на поездку в столицу? Удовлетворит ли господ такой ответ?
– Где его багаж?
Ответ доносится из-за моего плеча.
– Его понесли на досмотр.
– Что вы везете?
– Ничего… То есть ничего запрещенного. Одежда, белье, рекламные проспекты… Немного денег.
– Сколько?
– Это допрос?
– А вы думали - интервью?
– Тогда я отказываюсь отвечать. Я - подданный Болгарии и требую вызвать консула.
Тот, что сидит за столом, вскидывает брови, но я не реагирую, так как думаю не о нем, а о своем чемодане - старом фибровом чудовище, оклеенном этикетками отелей. Не покажется ли таможенникам подозрительным его вес, когда они вытряхнут вещи? Впрочем, у него массивные стальные наугольники, которые при всем желании нельзя не заметить.
Контрразведчики изучают мой паспорт. Молчат. Они явно чего-то ждут. Или кого-то?
Не пора ли рискнуть?
– Мне кажется, господа, что вы перебарщиваете. Наши страны и наши правительства дружески сотрудничают в войне, я приезжаю к вам, чтобы предложить первосортную пшеницу вашим солдатам, а вы учиняете насилие и произвол. Арест без ордера и прокурора! Это же скандал, господа!
Сидящий за столом отрывается от паспорта.
– Кто вам сказал, что вы арестованы?
– А разве я свободен? Не хватает только наручников!
– Вы бы давно ушли отсюда, но для этого надо сначала ответить…
– Повторяю: только в присутствии консула.
Значит, я прав: у них ничего нет против коммерсанта Багрянова. Только донос оберфюрера, оберегающего свою карьеру.
– Мой поезд уйдет, - говорю я и демонстрирую часы - золотой “лонжин” на увесистом браслете. При взгляде на него у господина за столом загораются глаза.
– Успеете, - говорит он, и в голосе его проскальзывает колебание.
Чего он все-таки ждет?
Оказывается, телефонного звонка. По тому, с какой поспешностью снимается трубка и как каменеет лицо представителя ОВРА, я понимаю, что в этом
– Да. Беллини.
– Пауза.
– Ну и что же?
– Еще пауза.
– Понимаю. Вы пробовали рентген?
– Третья пауза, очень длинная и неприятная.
– Нет, нет, ни в коем случае. Я говорю: ломать не надо… Сложите все и несите ко мне.
Старый добрый чемодан, милое фибровое чудовище со старомодными металлическими углами. Я проклинал тебя, неся до вокзала в Софии и изнемогая от твоего непомерного веса. Сейчас, если только я что-нибудь смыслю в логике, тебя принесут сюда, и начнется заключительный акт церемонии. Надеюсь, не самый неприятный.
Снимаю шляпу и обмахиваюсь ею, как веером. Мне и в самом деле душно.
– Я могу сесть?
– Да, да, конечно!… Пеппо, подвинь стул господину.
Кладу шляпу на колени, прикрыв ею Э.Уоллеса. Кто знает, не захотят ли эти двое напоследок заинтересоваться книгой? В ней ничего нет ни в переплете, ни между страницами, но представители ОВРА могут не удовольствоваться поверхностным осмотром и растерзать обложку. “Не люблю растрепанные книги, - думаю я.
– Между прочим, мне никто не сказал, что на таможне в Триесте рентген. Надо запомнить…”
Коротая время, достаю сигареты. Предлагаю Беллини и Пеппо. Беллини с видом знатока смакует каждую затяжку. Натянуто улыбается.
– Не будьте в претензии, синьор Багрянов. Поверьте мне, Италия - самая гостеприимная из стран в Европе.
– В мире, - поправляет Пеппо.
В третий раз я слышу все те же слова о гостеприимстве. Неужели ими встретят меня в Швейцарии и Франции? И кто в итоге окажется самым гостеприимным - швейцарская БЮПО, полиция генерала Дарнана [5] или имперское гестапо?
– Чего мы ждем, синьоры?
– Ваш багаж.
– Он нужен вам?
– Нам? Нет, синьор.
– Тогда почему его несут сюда, а не в вагон?
Беллини тянется к телефону. Прижав трубку к уху и набирая номер, говорит:
– Я думал, вы захотите убедиться, что ничего не пропало.
– А могло пропасть?
– О что вы!
– И в трубку.
– Беллини… Закончили паковать? Хорошо. Тогда несите прямо в вагон.
Закончив разговор, Беллини встает… Я слушаю его извинения с видом посла на приеме у Бориса III Обмен рукопожатиями происходит под аккорды взаимных улыбок.
Пеппо сопровождает меня до перрона. Киваем друг другу и расстаемся - дай бог, если навсегда. Хотя инцидент и исчерпан, хотя Беллини ничего не записал в процессе разговора, я склонен полагать, что в Милане меня не обойдут вниманием.
У вагона нахожу Дину и Альберто. В руках у Дины бутылка “Виши”. Кажется, они и не подозревают о причине моего отсутствия; в противном случае Дина не была бы так заботлива. Альберто протягивает мне бумажный стаканчик. Вода теплая, но я пью с удовольствием.