Курьерская служба
Шрифт:
— И я это очень ценю, — Сид в характерном жесте приложил руку к груди, но тут же поморщился от боли в ребре. — Болит, зараза!
Тётушка посмотрела на эту картину с сожалением, потом полезла в телефон.
— Вася? Свободный? У тебя же на этой неделе вообще часов отработки не было? Свободен? Задачка есть. Тут у меня племяш, а у него комардин раненый, да ещё машина в ремонте. В аэропорт доставишь?
Кивнула и продолжила:
— Ну, собирайтесь. Васька поможет.
Вещи мои уже были собраны, поэтому затягивать не стали. Васька, живущий на первом этаже, оказался
— В этом году слабые продажи, цены на конвейерную электронику поднялись, кризис поставок редкоземельных. А камнерезы нарасхват, все на военку выходят. Да и стоят аппараты вроде «Циммера» — впятеро дороже обычных. Вот вы отучитесь... Как у вас, Эльдар Матвеич, с учёбой-то?
Сказал он и осёкся, видимо, понял, почему мы едем в аэропорт, и что сморозил глупость. Но тут же исправился.
— Ну и ладно. Осенью в московских или питерских вузах попробуете. Там, конечно, и конкурс выше, и учат хуже, зато ближе к дому. Вы по стопам отца не думали идти?
— В каком смысле? — осторожно спросил я.
— Ну... он же у вас, насколько знаю, кризисный менеджер в ПУГК? Или сменил уже работу?
— Поволжско-Уральский Газовый Картель, да, — выручил меня Сид. — Где находится Матвей Генрихович — неизвестно. Где-то в колониях, судя по всему.
— Общается только письмами пару раз в году, — добавил я.
Надо будет почитать биографию отца. Наверняка что-то есть в открытых источниках, подумалось мне. Пока ехал, соображал, что скажу матери по прилёту: следовало одновременно и объяснить, почему многого не знаю и не понимаю, и показать себя адекватным, чтобы не спихнули в какое-нибудь закрытое лечебное заведение. Хотя я знал, что психушка — не конец. Переселение сознания — это всегда немного безумие. За несколько сотен жизней мне случалось побывать и в них, и в тюрьмах, и даже в пыточных у безумных учёных. Но если есть возможность избежать, то я бы предпочёл ею воспользоваться.
Снаружи было прохладно: в районе плюс десяти, и я первый раз увидел работающую печку в салоне авто. Всё же, несмотря на глобальное потепление, это был февраль на Урале. Вокруг возвышались леса: в основном, лиственные и в основном с голыми ветвями, но на многих уже виднелись зелёные почки, а лесная подстилка и кустарники и вовсе, похоже, не расставались с листьями на зиму. Вскоре широкая трасса от города закончилась, и показался «Арамиль» — местный аэропорт. Мы свернули на парковку для «ВИПов», для чего пришлось предъявить паспорт, Василий взял сумки и повёл к вестибюлю.
Огромное здание было стилизовано под кирпичную горнозаводскую архитектуру, а внутри, как это обычно бывает, разделялось на несколько зон. Тут же подбежало четверо — трое парней и весьма симпатичная девушка. Никаких особых процедур досмотра не было. Вежливо спросили про оружие и наклеили пломбу на дуло, выдали распечатанные с переносного принтера билеты, а затем принялись регистрировать багаж. Василий передал наши сумки носильщику, распрощался, и нас отправили
— Камердинерам тоже можно, — пояснил Сид. — До одного человека на рейс.
Зал оказался похожим на приличный ресторан: со столиками, к которым тут же поднесли какие-то маленькие закуски и воду в пластиковой бутылке. До вылета оставалось ещё около часа, и я решил продолжить разговор, начатый на кухне.
— Слушай, только сейчас сообразил. А ты у меня единственный крепостной, или есть ещё?
Сид усмехнулся.
— Не единственный, но первый. С четырнадцати. На восемнадцатилетие тебе папаша ещё пятерых отписал. Правда, одного из деревни ты проиграл в стрелялках. И что-то говорил про то, что проиграл ещё одну... эту, Ануку, девочку-эскимоску.
— Кому проиграл? — насторожился я.
— Понятно кому — однокурсникам своим. Бывшим уже теперь. Спасибо, что меня хоть не заложили.
Снова нахлынули флеш-бэки. Экран компьютера, то есть — рихнера. Какая-то примитивная стрелялка от первого лица, с мультяшными мифологическими существами или вроде того. Довольная морда Игоря Антуанеску, спросившего: «Ну, кого отдашь?»
И, как я вспомнил, я не отдал никого. Судя по всему, потому и случилась вся дальнейшая травля и побои — мой предшественник проявил неожиданную твёрдость характера и отказался отдавать — точнее, продавать ниже рыночной цены своих крепостных.
Рука инстинктивно потянулась к мобильнику. Сид подсказал:
— Да, там в кошельке должна быть кнопка «Свой Двор». Пару лет назад глобальную общественную сеть сделали. Правда, нормально работает только в столицах.
Не без труда нашёл запрятанную кнопку. Спустя пару секунд открылось окно следующего содержания:
«Помещик: Циммер Эльдар Матвеевич. Статус: Мельчайший (неимущий). Число душ: пятеро. Общая рыночная стоимость душ — 18640 р. Список:
— Макшеин Исидор Васильев, рейтинг — 4,89, 22 г., г. Москва, русский, среднее обр.
— Сергеева Зинаида Сергеева, рейтинг — 3,27, 72 г., г. Москва, русская, среднее проф. обр. (пенс.)
— Анканатун Анука, рейтинг — 0, 14 л., Зеленогорский край, Тунумиитская обл., Кристаллогорский уезд, эскимос, без обр.
— Анканатун Киргина, рейтинг — 4,2, 46 л., Зеленогорский край, Тунумиитская обл., Кристаллогорский уезд, общ. Нануй, эскимос, без обр.
— Бертранд Эрнест Рамосов, рейтинг — 4,1, 62 г., Петриноостровский край, Лузонская обл., Лусенский уезд, г. Лусена, тагал, высшее обр. (пенс.)»
Ниже — «Биржа вашего Дворянского дома (Московский): недоступно. Нет связи. Запросить выписку?»
Нажал на первую ссылку и провалился в досье Сида. Там была куча характеристик — холост, группа крови, заболевания, непонятный, но показавшийся знакомым параметр «сенситивность» — 0,02%, большая кнопка, а также полученный доход за месяц и за всё время. Стояла и весьма сомнительная графа «Рыночная стоимость — 8056 р.». Ниже был ещё ряд кнопок. «Заполнить табель», «Вознаградить», «Пожаловаться», «Выписать вольную (выкуп)».