Курьерская служба
Шрифт:
Я был готов к казни.
Внутри, в полумраке тесной комнаты, полной инструментов для экзекуций, под жаром огня, меня уже ждала Лекарь. Крепкая, с грубыми чертами лица женщина в чёрном окровавленном переднике, под которым не было ничего. Вечно молодая, горячая и в то же время полная ледяного безрассудства. Из какого века она приходит? Есть ли у неё жизнь помимо Бункера? Их много копий или она одна? Я ни разу не успевал спросить, хотя несколько раз она дарила мне свою близость перед тем, как убить.
«Самка богомола» — когда-то давно слышал я фразу кого-то из молодых
Внутри меня что-то шевельнулось, но с лёгкой грустью я вспомнил, что моё тело уже ни на что не годно. Ничего, скоро всё это закончится, подумалось мне.
Она коротко, немного резко улыбнулась.
— Эльдар, помню тебя. Рада видеть. Ты готов?
Я кивнул.
— Выбирай.
— Пожалуй, пусть будет гильотина. Давно не было гильотины. Это быстро и просто.
Нет прошлого, только настоящее, вспоминаю я.
Мою шею устанавливают в деревянные колодки. Руки сжимают специальный поручень. Потерявшими остроту зрения глазами я смотрю на изгибы её потного тела под передником палача — это немного успокаивает. Женщин я люблю, а они любят меня. В вену впивается игла с инъекцией «сути мира». До сих пор плохо представляю, как это работает, и что за состав у этой дряни, но сознание всегда попадает туда, куда нужно. В тело моего двойника.
Все работники Службы Секаторов — люди-парадоксы. Наши копии были или есть во всех известных Ветвях миров. И наше сознание можно переместить из одного тела в другое. Это наша сила и наша слабость.
Сознание плывёт: да, доля гуманности есть и в инъекции, помимо «сути», есть ещё и неопознанная дрянь, вгоняющая в сон и уменьшающая страдания умирающего. Я через силу приподнимаю взгляд. Впереди, на стене — точно такое же ветвящееся древо, что и в зале у Верховного. Сухое и безлистное, но вместе с тем красивое, манящее. Интересно, кем я стану?
Лекарь закрепляет последний шнур на моём теле, проверяет пульс, передник съезжает, и она касается моего плеча грудью. Не то шепчет, не то шипит:
— Помню, помню тебя. Жаль, что на этот раз ты слишком стар. В тот раз мне понравилось.
Я вглядываюсь в сплетение и выдавливаю из себя:
— Это же не Главный Пучок. Где... начало этой Ветви? В античности?
Главным Пучком назывались миры с развилками второй половины двадцатого века. Их много, и они похожи, поэтому освоиться в каждом новом из них не представляет труда.
— Точно неизвестно, Эльдар. Данные скудны.
— Как всегда, — ворчу я.
— Ты прекрасно понимаешь причины. У Службы Секаторов нет средств изучить такие Ветви достаточно глубоко. Разведчики не могут навести мосты в этот мир, и Лифтёрам туда не добраться. Были те, кто не возвращался с подобных заданий. Тебе повезло. Хотела бы я успеть попасть туда до конца мира... Одна из тех реликтовых Ветвей, что похожи на привычные миры только последнюю пару тысяч лет. Да-а... Знаешь же этот эффект: подобное тянется к подобному, даже если источник...
Всё это время её точильный камень с лязгом скользил по лезвию гильотины где-то надо мной.
— Давай закончим с этим, — обрываю я её монолог и кричу, чтобы было легче принять смерть. — Отрежь
Лезвие срывается вниз, на мою шею...
* * *
Я пошатнулся, но удержался на ногах. Рука инстинктивно коснулась шеи. Мысли о недавней казни и сражении из последнего мира еще не выветрились из головы. Рефлекторно сжал кулаки, полагая, что все еще держу в руках не то автомат, не то деревяшку гильотины. Посмотрел на пол — под ногами был деревянный паркет, истертый тысячами туфель.
— ...Так вы признаете свою вину?! — прозвучал властный голос. — Что молчите?
Поднял глаза — передо мной большой зал, сотни молодых людей в странных синих костюмах, десяток мужчин постарше.
Смотрят насмешливо, с издевкой, с осуждением.
На задней стене — черно-красно-белый флаг с двуглавым орлом и огромное полотно:
«МОСКОВСКИЙ ИМПЕРАТОРСКИЙ КАМНЕРЕЗНЫЙ УНИВЕРСИТЕТЪ»
А чуть ниже выцветший плакат:
«С НОВЫМЪ 2010-М ГОДОМЪ!»
То, что московский — это хорошо. Что императорский — интересно, хоть и достаточно непривычно. Все последние линии, в которых довелось побывать, были уже после крушения Российской Империи. Но камнерезный? Серьезно? Что моя копия могла забыть в камнерезном, да еще и университете?
Впрочем, интуиция подсказывала, что за этими словами кроется что-то не вполне привычное.
— Твою ж мать! Десятый... девятнадцать лет! — произносят губы. — Гребаный студент!
Часть I. Глава 1
Мой голос стал звонче, моложе. Как и тело: нет больше ноющих суставов, мутной пелены перед глазами. И все зубы на месте — тут же пересчитал их языком. Нет, я был рад и счастлив воплотиться в столь молодом возрасте, но предпочитал, всё же, начинать путь с тридцати-сорока лет.
Надо успокоиться. В первые минуты разум ещё не привык, и очень легко можно навредить своей новой личности. Совершить глупости.
— Как... как вы выражаетесь?! Что вы себе позволяете?!
Агрессивный тон и давящая атмосфера впрыснули адреналина в кровь. Я резко обернулся: за мной возвышалась кафедра с шестью мордами в мантиях и потешных чепчиках. Пятеро мужчин и одна пожилая женщина, в ужасе округлившая глаза. Наиболее толстый и пожилой из мужчин смотрел на меня, злобно нахмурившись, и я понял, что говорил именно он.
— Ты кто? Судья?
— Я?! Вы... как смеете! Обращаться! Сопляк! Я ректор! Итак, вы признаете? Согласны?
— Согласен, конечно же! — не долго думая, согласился я. — И что теперь?
Повисла некоторая пауза. По залу прошел шепот. Я ещё не знал, на что себя обрёк, но, судя по тому, что никто не высказал протеста — то ли никто не ожидал такого, то ли я всё сделал правильно.
— Итак... решением учебного совета филиала Камнерезного Университета... За многочисленные прогулы. Драку. Порчу имущества. Употребление спиртного. И слабое раскрытие первого навыка. Вы, Циммер Эльдар Матвеевич, приговариваетесь к отчислению из учебного заведения без права на восстановление.