Куриный бульон для души. 101 история для мам. О радости, вдохновении и счастье материнства

Хансен Марк Виктор

Наконец Росс, работник ДДВ, ворвался внутрь.

– Президент Тхьеу дал разрешение только на один рейс, и он отправляется немедленно. Грузим детей – и вы летите тоже! – сказал он мне и Кэрол.

У нас появился шанс выбраться!

– Нет, – ответила я. – Я оставила сына в центре ждать следующего автобуса. Мне нужно вернуться за ним.

– Лиэнн, – сказал Росс, – ты же видишь, что происходит. Улетай, пока можешь. Я обещаю, что мы постараемся отправить сына к тебе как можно скорее.

Да, я видела, что происходит.

– Я не уеду без Митчелла!

– Тогда

поторопись, – произнес Росс. – Я задержу самолет на столько, на сколько смогу, но нам нельзя лишать этих детей их шанса.

Я побежала к автобусу. Водитель безрассудно пронесся по городу, погрузившемуся в хаос, и высадил меня за милю до нашего центра. Ремешок на моей сандалии лопнул, и обувь яростно колотила меня по лодыжке. Я сняла ее на бегу. В боку страшно кололо, пока я мчалась по лестнице в наш центр.

– Самолет… – только и смогла выдохнуть я.

Шери усадила меня в кресло:

– Знаю. Я только что говорила с аэропортом.

– И что?

Шери ухмыльнулась:

– Самолет тебя дождется!

Я просияла, пытаясь отдышаться.

– Но это еще не все новости: на этот рейс можно взять больше детей, и второму самолету тоже разрешили вылет!

По моему лицу потекли слезы, я отыскала Митчелла и крепко прижала его к себе. Я молча поклялась никогда больше не оставлять его.

Мое сердце бешено колотилось, когда через несколько часов я оказалась в выпотрошенном грузовом самолете. По центру его в ряд стояли двадцать картонных коробок, в каждой из которых лежали по два-три младенца. Другие дети, постарше, сидели, пристегнутые ремнями, на длинных боковых скамьях. На их лицах было написано замешательство.

Двери закрылись; мотор оглушительно заревел.

Я не могла перестать думать об облаке черного дыма от упавшего самолета. Нахлынула паника, и я покрепче прижала к себе Митчелла. Пока самолет выруливал на взлетную полосу, я читала «Отче наш». Затем… мы взмыли в воздух. Продержаться бы пять минут, и тогда мы сможем добраться до дома.

Наконец капитан сказал:

– Мы покинули зону артобстрела. Мы в безопасности. Летим домой!

В самолете раздались радостные возгласы.

Думая о хаосе войны, я молилась за тех, кого мы оставили позади. А потом поблагодарила Бога за то, что мы с Кэрол смогли сотворить столько добра, сколько даже не могли себе представить. Нас всех ждала жизнь, полная надежды, – в том числе и сына, который у меня только что появился.

Лиэнн Тайман,записано Шарон Линнея

Сюрприз для мамы

В Рождество в доме наших родителей царила радостная атмосфера и уют. В воздухе витали ароматы печеной индейки, окорока в меду и домашнего хлеба. Повсюду стояли столы и стулья, на которых могли расположиться малыши, подростки, родители и дедушки с бабушками. Каждая комната была красиво украшена. Члены нашей семьи никогда не упускали возможности встретить Рождество в доме у родителей.

Только

в этом году все изменилось. Наш отец скончался 26 ноября, и это было первое Рождество, которое мы справляли без него. Мама старательно изображала приветливую хозяйку, но я видела, как тяжело ей это дается. Ком подкатывал к моему горлу, и я снова и снова спрашивала себя, стоит ли вручать ей заготовленный подарок или в отсутствие папы подарок придется некстати.

Несколькими месяцами раньше я накладывала последние штрихи на портреты родителей, которые нарисовала сама. Я собиралась преподнести их на Рождество. Никто бы этого не ожидал – ведь я никогда всерьез не занималась живописью. Мне просто вдруг очень сильно захотелось это сделать. Портреты вышли похожими, но я все же не была уверена в своем мастерстве.

Однажды от рисования меня отвлек внезапный звонок в дверь. Я быстро спрятала инструменты и пошла открывать. Удивительно, но отец приехал один – раньше он никогда не навещал меня без мамы. Он сказал, улыбаясь:

– Я скучал по нашим утренним беседам. По тем, что мы вели, пока ты не ушла от меня к другому мужчине!

Я недавно вышла замуж. А еще я была единственной девочкой и любимицей всей семьи.

Мне тут же захотелось показать ему картины, но жалко было портить рождественский сюрприз. И все же что-то заставило меня поделиться с ним. Взяв с него клятву держать все в секрете, я велела ему закрыть глаза и не открывать, пока я не поставлю портреты на мольберты.

– Ну, папочка, теперь можно смотреть!

Он промолчал, но выглядел изумленным. Он встал, чтобы рассмотреть их поближе. Затем отошел подальше, чтобы взглянуть издали. Я старалась сдержать волнение. Наконец он тихо сказал, пустив слезу:

– Невероятно. Глаза как будто настоящие – они словно следят за тобой, – и посмотри, какая красивая у тебя мама. Можно мне повесить их на стену?

Пораженная его ответом, я с радостью вызвалась завтра же завезти картины в багетную мастерскую.

Прошло несколько недель. Одной ноябрьской ночью зазвонил телефон, и мороз подернул мою кожу. Я подняла трубку, и мой муж, врач, сказал:

– Я в приемной скорой помощи. У твоего отца был инсульт. Состояние тяжелое, но он еще жив.

Папа пробыл в коме несколько дней. Я навестила его в больнице за день до смерти. Я взяла его руку в свою и спросила:

– Папа, ты узнаешь меня?

К всеобщему удивлению, он прошептал:

– Ты – моя милая доченька.

Папа умер на следующий день, и в ту минуту радость словно покинула нашу с мамой жизнь.

Позже я все-таки вспомнила о багетной мастерской и поблагодарила Бога за то, что отцу выдался шанс увидеть мои картины перед смертью. Я удивилась, когда мастер сказал, что отец заходил к ним, заплатил за рамы и заказал подарочную упаковку. Убитая горем, я уже и не думала дарить маме эти портреты.

На рождество мы все равно решили собраться все вместе. Увидев печальные глаза и грустное лицо мамы, я решила вручить ей наш с папой подарок. Она неохотно сняла упаковочную бумагу. Внутри оказалась небольшая открытка, прикрепленная к картинам.