Курляндский гандикап
Шрифт:
— Ты думаешь, что отношение к нам русского императора изменится после смерти дяди? — нахмурился Якоб, когда я поделился с ним своим взглядом не проблему.
— Петр Алексеевич — весьма прагматичный человек. Дружеские отношения между странами он, скорее всего, будет и дальше поддерживать, тем более, что император женат на твоей родной сестре. Но и выгоду для своей страны он урвать не забудет. Сейчас на русских заводах выпускают собственные станки, страна торгует собственным эксклюзивным товаром — один васильевский фарфор чего стоит. Так что Курляндия в качестве торгового партнера
— Свой флот, свое оружие, свои колонии, — помрачнел сын. — Тебе не кажется, что мы как-то чересчур усилили Россию?
— На тот момент это было необходимо. Курляндии был нужен сильный союзник против Речи Посполитой и Швеции. К тому же, русские до сих пор соблюдали договоренности.
— Значит, им нужно доказать, что Курляндия еще не исчерпала своей полезности, — кивнул сын. — И ирландские перспективы можно интересно обрисовать.
— Тем более, что лучшее оружие пока что — именно у нас. Самые быстрые корабли — тоже. Да и международную торговлю Россия через наши биржи ведет. Пока они в Ревеле отстроят нечто путное, много воды утечет. Так что не все так плохо, — подбодрил я Якоба.
— Ты специально подарил русскому принцу самодвижущуюся повозку? — догадался сын.
— Что значит «подарил»? — фыркнул я. — Мальчик собрал ее своими руками. И поучаствовал в сборке первого паровоза. Когда приедет Петр, я сумею его удивить поездкой по железной дороге. И обрисовать перспективы строительства таких дорог в России. Впрочем, император умен, и сам оценит новинку.
— А как тебе принц?
— Неглупый мальчик. Работоспособный. Немного увлекающийся, но думаю, что с возрастом это пройдет. Ему, кстати, задачки по мировой политике даются лучше, чем тебе. Но твоего таланта к финансам у Алексея нет. Впрочем, у меня тоже.
— Отец! — Якоб рассмеялся, отмахнулся, но я видел, что ему приятна моя похвала.
— Думаю, при встрече с Петром стоит подчеркнуть, что Португалия — наш союзник. А при правильном подходе к делу это может привести к переделу колоний. Там уже началась война за перераспределение собственности. И если вовремя вмешаться — можно многое поиметь. Вот только Курляндия, даже совместно с Ирландией, подавится таким куском пирога.
— Нам до сих пор даже для себя населения не хватает, — согласился сын. — И в колониях мы держим в основном свои торговые представительства.
— А Россия способна и захватить территории, и удержать их. Флот у них неплохой. И армия прекрасно подготовлена и вооружена. Но тут есть одна тонкость.
— Это какая?
— Турция. Пусть не в этом году, и даже не в следующем, но рано или поздно она решит вернуть утраченное. Плюс, у русского императора под боком множество неосвоенных территорий. Петр Алексеевич наверняка желает пересмотреть Нерчинский мир. Да и на Кавказе недавно целебные источники нашли. Словом, и армия, и флот без дела не останутся. Так что тут надо думать.
— Сделать предложение все равно стоит, — решил сын. — А там посмотрим. Будет прекрасно, если Англия потеряет свои колонии. Пока ее позиции еще сильны.
К сожалению, Яков III Стюарт хоть и наносил своей стране вред, но гораздо меньше,
Дело в том, что я вспомнил о так называемом абиссинском золоте. И подумал о том, что из него получатся прекрасные гинеи. Ну а организовать французский след не так сложно. Чем меньше англы вытрясут из пойманных фальшивомонетчиков, тем крепче будет их убежденность, что пакостят именно французы. Ну а поскольку их король еще мал… понятно, на кого падут основные подозрения. Тут, кстати, и еще одну удочку закинуть можно. Типа, французы именно англов обвиняют в своей революции. А потому мстят. Вот не верю я, чтобы лорды и пэры устояли и не погрели руки на французском бардаке. А значит, доля правды в подобных обвинениях непременно будет.
Словом, 1717 год закончился весьма и весьма неплохо. А весна года 1718-го началась с того, что в Курляндию прибыл с высочайшим визитом Император и Самодержец Всероссийский Петр I.
Глава 14
В кабинете уютно потрескивал камин, лениво зевали расположившиеся у ног собаки, а многочисленные свечи напольного канделябра, больше напоминающего ветвистое дерево, разгоняли сумрак раннего вечера. Император Всероссийский, сменив пышный официальный наряд на более удобный, вытянул ноги, и чуть ли не мурлыкал в такт тихо звучащей музыке. Ньютофон[31] и в Курляндии, и в России давно уже перестал быть диковинкой, но новые записи всегда были событием. Пока что в этом плане конкуренции у Курляндии не было, ибо я продолжал беззастенчиво плагиатить шедевры еще не родившихся (или пока не ставших известными) классиков.
Наше с Петром молчание не было напряженным. Напротив. Оно было умиротворяющим. Мы пили прекрасный ирландский виски из бокалов, созданными курляндскими умельцами по нарисованному мной образцу, и изредка перебрасывались короткими фразами. Я был рад, что Петр чувствует себя в Митаве как дома. Вряд ли это получилось потому, что я не король и даже уже не правитель. Глупо недооценивать русскую разведку. Наверняка император знал, что я по-прежнему имею влияние. Скорее, я входил в понятие «семьи», а к семье Петр относился очень серьезно.
— Как думаешь, сумеет ли французский регент удержать власть? — неожиданно оживился Петр. Поскольку мы с ним давным-давно перешли, что называется, на «ты», и обращались друг к другу по именам, такое обращение не стало для меня сюрпризом. А вот вопрос немного выбил из колеи.
— Филипп уже потерял власть, — осторожно ответил я. Светить свой интерес к французской революции не хотелось.
— Поговаривают, что короля официально хотят отрешить от власти, — уточнил Петр.