Курорт
Шрифт:
Джордан повернулся к жене Мерля.
— Уайттейкер продает не весь урожай, — пояснила Эбигейл. — Примерно шесть процентов добавляется в еду, которую подают гостям. Они знают об этом, но ничего не могут поделать. Марихуана поднимает им настроение. Думаю, это помогает им смириться с невозможностью отъезда.
— Отлично придумано, — одобрил Джордан. — А не засекут вас с воздуха?
— Сверху многого не увидишь, — ответил Мерль. — Трасса Лос-Анджелес — Сан-Франциско проходит к востоку от «Клиффхэвена». Другие самолеты летят высоко над океаном. Вертолеты представляют определенную опасность, но над полями конопли натянуты
Левой рукой Джордан скептически почесал правую щеку.
— Допустим, все раскроется? Ты же не можешь пойти на такой риск?
— Чепуха, — отмахнулся Мерль. — Я держу наготове четверть миллиона наличными, которые заткнут рот кому угодно. Единственное, что меня беспокоит, — легализация марихуаны. Тогда она станет не дороже табака, и мне придется переключаться на что-то более прибыльное.
— Только удостоверься, что это что-то растет в Калифорнии.
— А зачем? Я придумал, как перевезти рабочую силу в любое место.
— Ты, похоже, предусмотрел все, что только возможно.
— Это не так, — покачал головой Мерль. — Подобные мысли ведут к самоуспокоению. Я постоянно контролирую все элементы проекта. Фамилия Ван ден Гааг тебе что-нибудь говорит?
— Повтори, пожалуйста.
— Главную идею я почерпнул у него. Ван ден Гааг. Голландец. Профессор какого-то университета на востоке. Гипотеза высказана им.
— О том, что модным курортам следует найти новое применение?
Мерль несколько секунд изучал содержимое бокала. Джордан никогда не отличался глубиной мысли. Может, он еще не готов к тому, что ему предстояло услышать? Но выяснить это он мог только одним путем.
— Джордан, как по-твоему, евреи умнее других народов?
— Они умны. И очень способны.
— Дело не просто в уме. Ты знаешь, что в лучших колледжах представительство евреев непропорционально велико?
— В общем-то, да.
— Но тебе известно, что количественно это составляет триста шестьдесят пять процентов. По сравнению со средненькими учебными заведениями.
— Мерль, все привыкли к тому, что они лезут вперед.
— Дело не в их энергичности. В Соединенных Штатах три процента евреев, но двадцать семь среди американцев, удостоенных Нобелевской премии. Энергичностью такое не объяснишь.
— Может, все дело в кошерной пище, — усмехнулся Джордан.
И тут же понял, что смеяться не следовало.
— Пожалуй, надо тебе кое-что рассказать. Более тысячи лет умный и энергичный христианин мог чего-то добиться, лишь став священнослужителем. В Европе только церковь поощряла интеллектуальные способности. Но, принимая в свое лоно умных и низкородных, церковь требовала большой жертвы, — Мерль пристально посмотрел на Джордана.
— Это тоже идея голландца? — спросил тот.
— Я полностью согласен с его рассуждениями. Слушай дальше. Наиболее одаренным представителям христианского населения запрещалось иметь потомство. Их гены, заметь, лучшие гены, выводились из общего фонда. А в маленьких еврейских поселениях, разбросанных по всей Европе, развитие шло прямо в противоположном направлении. И там наиболее яркие индивидуумы становились священниками, раввинами, зачастую не только религиозными, но и политическими лидерами. А их дочери выходили замуж за самых одаренных
— В этом что-то есть, — глубокомысленно изрек Джордан.
Он подозревал, что Мерль несет чушь, но, учитывая румянец, которым запылали щеки Клиффорда, счел уместным согласиться с ним.
— А в «Клиффхэвене» мы с Эбигейл направляем этот процесс в обратном направлении. Мы выводим из обращения еврейские гены.
— Почему бы нам не пообедать? — прервала научную дискуссию Эбигейл.
Она понимала, сколь важно участие Джордана в реализации плана Мерля, задумавшего покрыть страну, а то и весь мир сетью курортов, двойников «Клиффхэвена». Джордан вежливо слушал, но не выказывал особого энтузиазма. Возможно, приготовленный ею обед, сдобренный малой толикой марихуаны, в сочетании с отменным виски сделает его более восприимчивым.
После кофе Джордан принял предложенную Мерлем гаванскую сигару, но отказался от специальных ножниц для ее обрезки, которые рассматривал как признак снобизма. В кругу друзей, полагал Джордан, всегда можно откусить кончик сигары, в незнакомой компании — сковырнуть его ногтем.
— Мерль, в Пинктоне, я жил там до того, как познакомился с тобой, было два еврея. Один продавал одежду, второй — ювелирные украшения. Торговец одеждой получал небольшую прибыль. Вероятно, за год он зарабатывал столько же, что и мы за один-два дня. Ювелир едва сводил концы с концами. Ни один из них не годился в нобелевские лауреаты. Я частенько говорил с ними, и мне не показалось, что они умнее других.
В постели я бы предпочла Джордана, отметила Эбигейл, но по интеллекту он не годился Мерлю в подметки.
— Джордан, — Мерль вздохнул. Он понял, что без дальнейших объяснений не обойтись. — Когда мы имеем дело с большими группами людей, приходится оперировать такими понятиями, как среднее, тенденции, видимые отличия. Разумеется, среди евреев есть глупцы, точно так, как среди представителей других национальностей. Ван ден Гааг показал, почему евреи, взятые как единое целое, умнее неевреев. А я стремлюсь к тому, — Мерль наклонился вперед, — чтобы повернуть вспять процесс, тянущийся больше тысячи лет.
Джордан расхохотался.
— Вы с Эбигейл припозднились, если решили нарожать миллион умненьких нееврейских ангелочков до того, как помрете.
Эбигейл молила Бога, чтобы Мерль не вышел из себя.
— Жаль, конечно, что у нас нет детей, — спокойно ответил Мерль.
Жалость тут ни при чем, мысленно поправила его жена. Я не хотела, чтобы у нас были дети.
— Мой план состоит в том, чтобы коренным образом изменить ход развития, что препятствовал совершенствованию генов неевреев все те годы, когда в Европе господствовала католическая церковь. Не в моей власти сделать неевреев умнее, но кое-что мне по силам.