Курс - Норд
Шрифт:
– Я ни на час не забывал о своей ответственности, - продолжал Седов, за жизнь офицеров и матросов, за этот корабль, за решение главной нашей задачи, которая диктует мне прежние слова команды: курс - норд!
Он встал и медленно направился к двери.
Офицеры молчали.
Уже открывая дверь, решительно обернувшись, командир сказал:
– С Земли Франца-Иосифа желающие могут возвратиться на юг. Я никого не упрекаю... О нет! Я не хочу рисковать людьми. Все вы трудились самоотверженно и честно, и совесть ваша чиста. Корабль достигнет
– Но найдутся ли добровольцы?
– осторожно заметил Кушаков.
Глядя ему в глаза, Седов насмешливо улыбнулся:
– Я еще ни разу не сомневался в наших матросах...
Предсказание Кушакова не сбылось. Несмотря на тяжелые льды, "Фока" достиг Земли Франца-Иосифа. Отсюда, с острова Гукера, уже через несколько часов отправятся в дальнюю дорогу три человека. Седова радовала преданность и верность делу, проявленная матросами. Григорий Линник, бывалый матрос, служивший и на Черном море, и на Дальнем Востоке, не ждал, пока его вызовет начальник. Он пришел к Седову и сказал:
– Я с вами, Георгий Яковлевич, хотя бы на край света! Возьмете на полюс? Я - крепкий, дойду!..
– А если не дойдешь?
– спросил Седов испытующе.
– Ты молод, и сколько еще не пройдено морей!..
Линник улыбнулся и тряхнул головой:
– Ради такого дела ни молодости, ни жизни жалеть не стоит...
Вторым к командиру пришел матрос Пустошный, - смелый, веселый, неутомимый в работе моряк.
– Когда мы выходим, Георгий Яковлевич? Я еще письма на всякий случай хотел бы написать...
– А кто вам сказал, что вы идете на полюс?
Пустошный удивился:
– Кому же еще идти-то?.. На корабле почти все больные: простуда, цинга, ревматизм. Но я совершенно здоров, значит, мое это счастье...
За одно это слово - "счастье" - начальник был готов расцеловать матроса. И важно, как он произнес его: тихо, в раздумье, немного смущенно. Кушаков говорил: "Безумие!", а простой русский матрос говорит: "Счастье!.."
– Можете писать письма, Пустошный, - ответил Седов.
– Скоро в путь...
...Наверное в эти минуты и Пустошный, и Линник уже собрались. В последний раз Седов просматривает заготовленную почту. Вот отчеты об исследованиях и открытиях на Новой Земле, уточненные карты, дневники, письма жене и друзьям. Когда будут получены эти, быть может, последние его послания на далекой Большой земле?..
Он аккуратно складывает письма, в последний раз прикасается к неразлучным спутникам - книгам, поправляет фотографии на переборке каюты и закрывает дневник...
...В кают-компании собралась уже вся команда. Входит Седов. Все встают. В торжественной тишине географ Визе читает последние приказы начальника.
"...Итак, сегодняшний день мы выступаем к полюсу; это - событие и
Голос Визе дрогнул и смолк. Все взоры обращены к Седову. Он заметно взволнован. Чуть приметно вздрагивает опущенная на стол тяжелая, натруженная рука. Впрочем, он сразу же овладевает собой. В глазах снова теплится знакомая мечтательная улыбка.
– Когда вы вернетесь в Россию, не нужно поднимать тревогу о нас... Не нужно посылать за нами корабля. Мы сможем дойти до материка и сами... Главное: будьте дружны и сплочены, перед вашими дружными усилиями расступятся льды... И еще раз прошу: не тревожьтесь о нас. Мы выполним долг перед родиной. Мы сделаем все, что будет возможно сделать, и даже больше того, что возможно... Нет, не прощайте, до свидания, дорогие друзья!..
И впервые за время зимовки и рейса на глазах Седова блеснули слезы...
2 февраля 1914 года. Глухо громыхает корабельная пушка. В заснеженных горах долго перекатывается звучное эхо...
В сопровождении всей команды Седов, Пустошный и Линник сходят на берег. Собаки лежат на снегу, отворачиваясь от пронзительного морозного ветра. Опытный погонщик Линник поднимает первую упряжку. Голос его звучит с радостной уверенностью:
– Пошли!
Нарты стремительно заносит на косогоре, огромные камни поминутно преграждают путь, и матросы переносят нарты на руках. В пяти километрах от шхуны Седов и его спутники прощаются с друзьями.
Первая ночевка за островом Гукера, на льду пролива. В палатке уютно, тихо, тепло. Но только приоткрыть створку - яростный северный ветер обжигает лицо. Мороз 35 градусов, а при таком шквальном ветре он кажется гораздо большим. Собак приходится брать в палатку. Лежат они смирно, почти недвижно, доверчиво глядя благодарными глазами.
Несколько часов отдыха, и снова в путь. Термометр показывает минус сорок; ветер попрежнему дует с севера. Нарты едва выбираются из сыпучих снежных наносов, за которыми, преграждая дорогу, поднимаются бесконечные гряды вздыбленного льда...
Но в этой мертвенной ледяной пустыне путников ждет и радость. Над дальними белыми увалами, над легкими очертаниями гор загорается желанная утренняя заря. Она возникает сначала едва уловимыми проблесками света, ширится, накаляется и уже горит костром, и весь этот безжизненный мир скованных проливов и черных обветренных скал сияет и светится радужными красками
– Солнце!..
– мечтательно говорит Седов.
– Хотя бы скорее поднялось солнце...
В пути и на привалах матросы всячески оберегают своего командира. (Может ли он скрыть от них болезнь, если кашель душит его все сильнее и кровь выступает на губах!..)