Курс — пылающий лес. Партизанскими тропами

Курочкин Петр Миронович

Сизый сумрак начал выползать из-за со сен и елей. Мы сидели молча у ко стра. Собрались те, с

кого начиналась наша бригада. Все было переговорено, все обсуждено.

...Старинная грустная

песня родилась почти неслышно и, дрожа как струна, стала

рассказывать о том, как тяжело девушке, насильно отданной за нелюбимого. Суровые,

хрипловатые голо са мужчин сливались с грудными женскими и не спеша выводили

задушевную мелодию, полную боли и то ски.

Я слушал и думал: это про Белоруссию песня, про ее горькую нынешнюю судьбу.

Грустная мелодия на самой печальной ноте затихла, растаяла в лесу.

По сле этого как-то сразу стемнело, все утихло, даже хворо ст перестал потрескивать в

ко стре.

Но вот в этой грустной, то скливой тишине раздался высокий, зовущий куда-то голо с

нашего юного запевалы Володи Быкова:

Мы шли на подвиг ночкой темной

Громить проклятого врага...

Он умолк, как бы собираясь с силой. А кто-то в этот момент бро сил в ко стер охапку

сухого хворо ста - огонь вспыхнул.

И так же вспыхнула песня, подхваченная сотней партизан:

Кипели злобой неуемной,

Нам жизнь была не дорога!

Подкрались к вражескому стану,

Команда грянула: "Вперед!"

Залился песней неустанной

Наш друг - "максимка" - пулемет.

В смертельном страхе враг отпрянул.

Бежал куда глаза глядят.

Ответный залп уж поздно грянул:

Влетел в деревню наш отряд.

Свистели пули, ветер злился,

Метель вздымала снежный рой.

И вдруг товарищ повалился,

Сраженный пулей роковой.

Прощай, товарищ, храбрый воин.

Пусть пронесется злой буран!

Высоких почестей до стоин

Наш друг, отважный партизан.

Песня гремела и, казало сь, будоражащим набатом катилась по всей Белоруссии.

А впереди у нас были новые бои с оккупантами, "рельсовая война" на железных дорогах,

длительный марш на во сток, на левый берег Днепра, навстречу Красной Армии...