Курс выживания для школьного психолога
Шрифт:
– Да бля! – я только хотела перестроиться на свежепоявившуюся справа полосу, с которой можно поворачивать, как туда уже юркнуло такси. – Они совсем отбитые? Чувак, ты думаешь, я тут дистанцию держу специально для тебя, что ли?
С некоторых пор я полюбила пробки и длинные светофоры. Никогда бы не подумала, что бесконечные красные циферки, которые так бесили, когда я стояла на переходе, окажутся настолько умиротворяющим зрелищем, когда я буду за рулем.
Еще девяносто секунд можно не принимать никакого
Еще восемьдесят пять секунд можно чесать нос.
Еще семьдесят секунд можно посмотреть по сторонам. Еще пятьдесят пять секунд можно что-нибудь сказать Арсению.
Еще двадцать секунд…
– Сень, а у нас урок уже кончился! – взглянула я на часы. – Может, я тут у метро вылезу и домой?
– Нет, сворачивай направо, – обломал меня он. – Будешь учиться парковаться в бокс под сорок пять градусов. В боевых условиях.
– Это нарушение прав ученика! И твоей рабочей… ээээ… гигиены! Ты должен отдохнуть! – попыталась отмазаться, но не удалось.
– Вот запаркуешься – пойду пожру, у меня как раз окно.
Я бы закрыла лицо руками, но на дороге это делать не разрешалось.
Вообще, как рассказывал Арсений, существовало три главных женских греха за рулем:
1. Перепутать лево и право.
2. Перепутать газ и тормоз.
3. Бросить руль и зажмуриться.
Как любая нормальная женщина, я боялась показаться «тупой истеричкой» и тщательно следила, чтобы не нагрешить. Из-за этого дико тормозила перед каждым действием, по пять раз перепроверяя, точно ли надо дернуть рычажок поворотника вверх.
Или вниз?
Нет, все-таки вверх.
Правый поворотник, притормозить, направо, парковка…
Забитая под завязку.
– Мест нет! – радостно объявила я Сене.
– Есть, – возразил он, кивая в самый конец ряда. – Во-о-о-он там.
Ага. Я уже увидела.
Между мерседесовским черным тонированным фургоном и… золотистым «майбахом».
– Девочки такими словами не ругаются, – заметил Сеня. – Давай, Верунь, все ты умеешь.
Я все умею. Все-все-все умею. Я ни разу на площадке даже конус не сбивала.
Передним габаритом до фары, руль направо, вперед, пока не увижу в зеркале…
Завадича, который открыл водительскую дверь «майбаха» и встал рядом, с любопытством наблюдая за мной.
Я вжала тормоз так, что Сеня чуть не впилился головой в лобовое. А потому что нечего отстегиваться раньше времени, когда тупые истерички за рулем!
– Верунь! Что за дела? – возмутился он.
– Все в порядке, – пробормотала я. – Просто перенервничала…
Вот сейчас бы начать ему объяснять, что это за хрен в сером костюме и голубой рубашке стоит, вальяжно опираясь задом на крыло «майбаха» и, скрестив руки на груди, ждет, когда я впилюсь либо в него, либо в не менее дорогой «мерс» по соседству.
Настолько аккуратно я не парковалась никогда
По миллиметру, сощурив глаза и вглядываясь в еле заметную разметку на асфальте через мутноватое зеркало.
А стального цвета глаза сверлили меня так, что я чувствовала проникающий в кости взгляд, даже когда не видела Завадича ни в одно из окон или зеркал.
Так, заднюю, колесо на линии, еще чуть-чуть, руль прямо и отпуска-а-а-аем тормоз…
Все!
Я выдохнула, поставила на паркинг, дернула ручник и откинулась на подголовник кресла, тяжело дыша.
– Арсений Владимирович, ну теперь урок окончен? – спросила я с закрытыми глазами.
– Свободна! – махнул рукой Сеня, и я мгновенно вылетела из машины, едва успев отщелкнуть ремень безопасности.
И увидела, как «майбах» спокойно выруливает со своего места!
Разворачивается и направляется к выезду!
Вот зараза!
Рядом со мной он притормозил, водительское стекло поползло вниз, и Филипп небрежно бросил:
– Привет, Вера. Рад видеть.
– А если бы я тебя задела?! – возмутилась я. – Ты раньше выехать не мог?
– Задела бы – заплатила, – опасно сощурившись, ответил Филипп. – Ну или как-то по-другому отработала.
– Я заплатила? – театрально громко фыркнула я. – Ничего подобного! Во время обучения вся ответственность на инструкторе.
Филипп выдержал паузу в пару секунд, высунулся из окна, чтобы посмотреть на Арсения, который как раз вышел из учебной машины покурить и невозмутимо поинтересовался:
– Думаешь, надо его заставить отрабатывать? Нет уж, я лучше по понятиям, а не по закону.
Я тоже покосилась на Арсения, который едва избежал «отработки» с Филиппом и не удержалась от смешка.
– Что ж, пожалуй, повезло, что теперь никому не придется платить. Тебе повезло! – заметила я.
– А тебе нет? – сочувственно цыкнул языком Филипп. – Вера, Вера… Ну ты же сама отказалась от нашего договора, зачем сейчас так явно жалеть? Можно прямо сказать, что передумала.
Его рука с длинными пальцами, с сухими жилами на тыльной стороне, с дорогим хронометром на запястье, небрежно лежала на рулевом колесе «майбаха».
Ресницы тенью накрывали светло-стальные глаза с узким на солнце зрачком.
Тонкие, четко очерченные губы были твердо сжаты, но в уголках таилась язвительная улыбка.
Во всей его позе чувствовалась напряженная энергия зверя на охоте, замаскированная обманчиво расслабленной позой.
Красивый – ужас.
Но что ж мне делать, если я действительно сама отказалась, а женская гордость не даст мне признаться, что передумала?
Под пронизывающим взглядом Завадича я достала из кармана связку ключей, зажала ее в кулаке, выставила один, самый длинный, между пальцами, как оружие.