Курсант: Назад в СССР 11
Шрифт:
Я уперся руками в тумбочку трельяжа.
— А в качестве кого мы туда приглашены? — меня не отпускал скептицизм, все-таки теперь у меня был конкретный подозреваемый, и совсем не директор рыбторга.
А что самое хорошее — вряд ли за ним нужно бегать по сомнительным банкетам да фуршетам.
— В обычном качестве, — пожал плечами Горохов. — В ресторане все равны. Всё… Пять минут на сборы, жду тебя в машине. Как тебе мой костюмчик, кстати? Я не сильно в нем толстым кажусь?
— Самое то, — заверил я.
Горохов, собираясь на банкет в ресторан и
— Отлично, — просиял шеф. — А потом добавил: — Что ты там про работу на дом говорил? Я не понял.
Обрадовавшись, что меня всё-таки услышали, я начал было рассказывать:
— Писатель Светлицкий, оказывается, здесь в Литейске проживает. Так вот, в его книгах…
— Светлицкий? — перебил шеф. — Так он будет сегодня на банкете. Монашкин назвал его в числе гостей, мол, гордость нашего города и области, автограф вам даст.
— Хм… А вот это уже интересно…
— Ну так и я про то же. Ты же помнишь, какой фильм отличный сняли по его роману? «Тени не исчезают…» Я там до самого последнего момента не мог понять, кто же все-таки убийца. Так что готовься к встрече в мэтром.
— Это я всегда готов, — потирал я руки.
И не стал признаваться, что ни про каких теней я фильмов не смотрел.
Ресторан «Юбилейный» встретил нас с Гороховым улыбчивым швейцаром на входе, который с деланным сожалением сообщил, что сегодня заведение закрыто на спецобслуживание.
Горохов только открыл рот, чтобы выдать тираду нравоучений нерасторопному служаке, мол, разуйте глаза, товарищ, мы и есть то самое спецобслуживание, как на крыльце неизвестно откуда появился председатель горисполкома Монашкин.
Его юркое тельце в кремовом костюме выросло у двери ресторана.
— Ну, ты чего, Тимофей, — покачал он головой на швейцара, — я же предупреждал тебя, что придут наши дорогие гости.
— Виноват, Борис Борисович, — швейцар картинно прижал к груди руки. — Не признал, видать, не местные гости-то?
— Для нас они как свои, — подмигнул Монашкин и деликатно втолкнул нас внутрь холла. — Вы не обижайтесь на Тимошку… Ему велено только своих пропускать.
— А что, всех своих он знает в лицо? — спросил я.
— Ну, городок у нас, не сказать, что прям огромный, пять сотен тыщ населения по переписи, сами понимаете, что в определенных кругах лица одни и те же практически. У нас не Москва, у нас не принято с места на место прыгать, если уж поставили тебя директором обувного, то будь добр, отработай как положено, до самого заслуженного отдыха на вверенном тебе месте.
— Это хорошо, что текучки нет, — хмыкнул я. — Честные у вас руководители… Или это ОБХСС плохо работает…
— Конечно, честные, — закивал Монашкин, ничуть не обидевшись на мою колкость, — а начальника ОБХСС местного здесь тоже встретите. И прокурор здесь, но о делах потом. Проходите…
Миновав
Зал освещался мягким светом настенных бра в хрустальных колпаках и двумя массивными люстрами, больше напоминавшими средневековые и немного выбивавшимися из советского антуража фикусов у стен и панно из цветных стекляшек в виде звезд, факелов и прочей партийной атрибутики.
Зал неполный — судя по всему, сильные города сего держались тесной компашкой, чужаков к себе не допускали, и когда мы вошли, присутствующие с нескрываемым любопытством на нас уставились.
Монашкин хотел было нас во всеуслышание представить, но Горохов его вовремя тормознул, шепнул, что он не привык к громким заявлениям насчет своей персоны, и хотел бы просочиться скромно.
Правильно, пусть гости не напрягаются, так легче наладить контакт с ними будет. За хмельным разговором уже потом можно прикинуться, например, работником райкома или технологом ликёро-водочного завода. Интересно, есть в Литейске таковой?
Я выискивал глазами Светлицкого — запомнил его по фото на форзаце книг. Но не находил его среди многочисленных посетителей, вальяжно развалившихся за столами. В основной массе это были лысеющие дядечки в разнокалиберных (клетчатых и однотонных, цвета прелой соломы) пиджаках, дородные дамы в пестрящих узорами платьях с юбками до пола. У кого была талия (а таких в зале, к моему сожалению, оказалось крайне немного), те перетягивали платья широкими модными поясами из кожи советского снусмумрика или просто из ткани.
— Присаживайтесь сюда, пожалуйста, — сопровождающий нас официант с седыми плетями усов Бульбы отточенным изящным жестом указал на столик у стены.
Чуть в отдалении. Отличное место, чтобы вести наблюдение.
— Еще раз здравствуйте, Андрей Григорьевич, — послышался за спиной знакомый девичий голос.
Я обернулся и не сразу узнал… Варю. Бирюзовое платье с оголенными плечами и длинным силуэтом ее преобразили. Смуглая кожа выгодно оттенялась воздушной тканью. Я даже невольно рост раскрыл. Смотрелась Варя, как настоящая модель с обложки, только ростом поменьше, но туфли на высоком каблуке скрадывали и это — стоя она была почти наравне с мной.
— О, и вы здесь… — удивился я и еле удержался, чтобы не поцеловать ей руку, как-то подействовал на меня весь этот бально-аристократический антураж советского пошиба. Но не принято у нас целовать ручки работникам прокуратуры. Вместо этого я пожал ей тонкую ладонь и повернулся к Горохову:
— Познакомьтесь, Никита Егорович, это… Варвара… Э-э…
— Варвара Андреевна Соловейчик, — улыбнулась и сверкнула зубками-жемчужинками смуглянка.
— Да, — кивнул я. — Следователь городской прокуратуры.