Курсант: Назад в СССР 11
Шрифт:
Писатель строчил, записывал, хмыкал и, кивая, сводил брови на широком с намечающимися морщинами лбу.
— Признаться, удивлен, Андрей Григорьевич, — выдохнул он. — Тут материала на несколько романов наберется. Придется писать современную прозу… Про наше время. Методы вашей работы никак не вписываются в реалии прошлого века.
— Вам виднее, — пожал я плечами, — согласен, не обязательно все в один роман спихивать, можно серию сделать.
— Хм-м… А вы правы, — Светлицкий задумчиво грыз кончик авторучки. — Никогда не пробовал себя в серии, считал, что однотомник живее
— А вы пишите каждый том, как законченную книгу, просто герои одни и те же из книги в книгу будут переходить, — подсказал я.
— А что?… Это мысль… Можно попробовать. И главного героя я спишу непременно с вас.
— Я слишком правильный. Боюсь, скучный персонаж получится, лучше вымышленного, этакий собирательный образ советского милиционера, и недостатков ему добавить, чтобы выглядел живым.
— А вы, я смотрю, разбираетесь в литературе.
— Общался по долгу службы с вашей средой, — соврал я.
Не скажу же ему, что в мое время базовые секреты построения всех литературных и киношных персонажей в сотнях интернет-статьях доступны, и для современного человека не являются секретом.
— Ясно… Так и сделаю, пожалуй… А назову я серию «Оперуполномоченный». Нет, слишком банально, нужен пафос эпохи. Советский оперуполномоченный. Хм-м… Тоже не годится, не звучит совсем. Придумал! — писатель торжествующе поднял указательный палец вверх. — «Советский курсант»!
— Почему курсант? — я скептически свел брови. — Курсанты в школе милиции, самостоятельно не работают, только на подхвате если, когда практику в горрайорганах проходят. Да в патрули по городу ходят по охране общественного порядка и во время проведения массовых мероприятий.
— Так вы же сами говорили, что у вас прозвище такое, это будет имя собственное, и слово в названии с большой буквы напишем. Точно…
— Ну, если так… — я уже обдумывал, как мне прощупать писателя и спрыгнуть с этой не особо интересной мне литературной темы, но тут собеседник сам мне помог.
— Как долго продлится ваша командировка в Литейске? — спросил он. — Если вы не против, мне бы хотелось еще с вами встретиться. Возможно, не раз. Вопросы могут возникнуть по ходу работы над романом.
— Мы здесь — пока не раскроем убийство Парамонова, — пожал я плечами.
— Вы же знаете, что не все дела раскрываются, — многозначительно закивал собеседник.
— Знаю… Но в практике конкретно нашей группы такого пока не было, — непринужденно проговорил я, а сам смотрел на его реакцию.
Мне показалось, что бровь Светлицкого дернулась. Еле заметно, как былинка на ветру. Хотя, может и показалось… Внешне он оставался невозмутимым, а голос ровным.
— Что ж… Похвально. Будем надеяться, что этот случай не станет исключением из вашей практики, хотя исключения когда-нибудь непременно случаются.
— Всякое бывает, — хмыкнул я. — В прошлый раз вы рассказали мне про теневое производство
— Вы знаете, это все в прошлом… Не хотел вспоминать старое, — не моргнув глазом выдал писатель. — У меня сейчас совсем другая жизнь… Утром пробежка, днем — муза, а вечером бокал отменного виски. Иногда мне кажется, что работа в милиции была в другой моей жизни. Да и это громко сказано — «занимался разработкой». Так, с проверкой раз пришел, а после пенсия настала.
— Эти два события как-то связаны между собой? — я старался придать голосу легкость и небрежное любопытство, будто поддерживал эту тему из праздности.
— Давайте не будем об этом, — писатель дружески хлопнул меня по плечу, — дела давно минувших дней пусть порастут быльем-травой. Лучше расскажите мне подробнее о деле Холодильщика. Пожалуй, начну роман писать именно с этого эпизода… Как, говорите, назывался аппарат, которым он получил питание холодильной установки в глуши?
В наш кабинет постучали, и на пороге вырос полковник Лосев.
— Здравствуйте, товарищи, — лицо его выглядело немного хмурым, а взгляд озабоченным.
— Дмитрий Ильич, — Горохов первым поздоровался с ним за руку, — проходите, присаживайтесь.
— Спасибо, насиделся, — отмахнулся тот и вручил нашему шефу вскрытый почтовый конверт с гашеной маркой с изображением заснеженной горы (я даже надпись разглядел — «Эверест покорен советскими спортсменами»). — Тут вам письмо, Никита Егорович.
— Мне? — следователь приподнял бровь и с удивлением взял конверт, повертел в руках и проговорил. — Интересно… Без обратного адреса.
— Да, пришло через нашу канцелярию.
На конверте значилась только одна строчка в строке «кому» — печатными буквами от руки выведено: «следователю Н. Е. Горохову».
— И что там?
— Чертовщина какая-то, — полковник все же сел у приставного стола и вздохнув, добавил. — Ничего не понимаю… почему вам такое письмо отправили?
Никита Егорович медленно вытянул бумажку из конверта, словно опасался ее содержания. Наша группа замерла в ожидании, в воздухе повисла тишина, слышно было, как по кабинету курсирует черная муха, да Федя ерзает на стуле, он был самый любопытный из нас и не мог ждать, не шевелясь.
Шеф развернул отпечатанный на пишущей машинке листочек, отодвинул его от глаз на расстояние вытянутой руки и стал читать вслух очень странный текст.
— Осень опустила на город покрывало из опавших листьев. Они горели золотом, а некоторые кровавыми красками, словно намекали Арнольду сделать то, на что он так и не решился… Ему повсюду мерещились знаки. Например, сегодня Мясник Евлампий, у которого он купил окорок на рынке, бахвалился своим новым ножом. Острым, как бритва. В газете, что Арнольд купил на площади у мальчишки-оборванца, бросался в глаза кричащий заголовок об убийстве некоего приказчика Задворского, труп которого нашли намедни на набережной в зарослях шиповника.