Курсант: назад в СССР 2
Шрифт:
Глава 20
Погодину начальник розыска даже дал свою служебную машину с водителем Егорычем, чтобы сгонять на фабрику вместе со мной.
Мы уселись в бодрую “копейку”. Водитель — усатый дядька предпенсионной наружности в звании старшины — сочно матюгал прохожих, которые, по его мнению, пытались прыгнуть ему под колеса специально. Егорыч в последний момент успевал затормозить, после чего наполовину высовывался в открытое окно, махал кулаком и крыл
Почему-то пропускать людей на пешеходном переходе он считал делом зазорным и никак не мог понять, почему другие участники движения снисходят до такого.
— Вообще-то, Егорыч, — пытался вразумить его Федя после очередного экстренного торможения. — Ты не прав, мы должны были уступить. От такой езды меня уже мутит. Давай правила соблюдать будем, а?
— Да при чем тут правила! — топорщил усы старшина. — Всем известно, что автомобиль — скотина опасная и непредсказуемая. Разбегаться люди должны при виде его. Они ползут по дороге, как сонные мухи, я же их воспитываю. Увидел машину — прочь с дороги! В кусты или еще куда подальше! Я-то их не задавлю, Егорыч шофер со стажем будь здоров! А ну как другой наскочит? Что тогда…. Они мне еще спасибо должны сказать…
— Что-то не похоже, что люди тебе благодарны, — улыбнулся Федя. — Вон бабушка клюкой шлепнула по багажнику, а вон тот студент плюнул тебе на крышу.
— Бабушка просто со слепу не разобралась, вот и шваркнула клюкой. Маразм у нее, ей простительно. А студенты народ борзый, не поймешь, что у них на уме. Молодежь уже не та. Избалованная. Туфельки, каблучки… Вот раньше, в мое время… Мы в деревне в лаптях ходили.
— И что? А еще раньше с каменными топорами бегали. Пойми, Егорыч. Дело не в молодежи. Время не стоит на месте. Скоро мы будем на Луну, как на дачу к себе летать.
— Не скоро, — вмешался я. — А вот автомобиль, уверен, будет почти в каждой семье, а у некоторых и не один даже.
— Да ну-у… — скептически почесал бритый затылок старшина. — Прям в каждой семье? Это ж где столько заводов автомобильных надо построить у нас? А две зачем? Солить их, что ли?
— У жены своя, у мужа своя. Удобно же…
— Ха! Насмешил! Зачем бабе автомобиль, в булошную кататься? И потом… Она ремонтировать его не умеет. А какая без ремонта езда!
Я больше не стал спорить. Егорыч совсем не готов принять новое время. До сих пор лаптями попрекает…
Красная копейка подкатила к проходной Новоульяновской фабрики музыкальных инструментов. Мы прошли через вахтера, сверкнув нашей (одной на двоих) ксивой.
— С чего, вернее, с кого начнем? — спросил Федя.
— Пошли в цех, поспрашиваем, кто сегодня из рабочих заступил, кого вчера не опросили.
Знакомый и, будто родной запах лака и ацетона щекотнул ноздри. Проработал я здесь немного, но сколько светлых воспоминаний, которые кто-то настырно хотел омрачить! Сначала Зина, потом Зверева. Теперь вот под прицелом оказался Илья. Кто следующий? Почему маньяк бьет по тем, кто мне дорог? Совпадение или случайность?..
— Андрей! Петрушкин корень! Ты, что ли?! — гитарных дел мастер не по годам бодро подскочил ко мне и протянул заскорузлую руку.
Потом отдернул ее обратно и сгреб меня в объятия:
— Ты смотри, как вымахал!
— Здорово, Петрович! — я обнял в ответ фронтовика и похлопал его по спине. — Ну как вы тут без меня? Рассказывай…
— Да неважнецки, уже третьего ученика взашей выгнал. У одного руки не из того места растут, второй вороватый попался. Тащил все, что попало. Я, конечно, понимаю, все мы не без греха, но зачем наглеть? В последний раз банку лака умудрился упереть за пазухой. Хотя так, сволочь, и не признался.
— А третий?
— А третий — вон, — Петрович кивнул в дальнюю часть цеха, где слонялся долговязый паренек с не по годам красным носом и одутловатым лицом. — Пока держится. Но, чует сердце, недолго протянет.
— С бутылкой сдружился?
Петрович кивнул, губы у него перекосились от горечи.
— На работе вроде держится, а утром с таким перегарищем приходит, что глаза слезятся — хоть я к лаку и прочей химозе привычен, так-то меня не прошибешь. Пару раз пытался похмелиться на работе, так я его грифом гитарным отходил по мягкому месту и водку забрал. Теперь осторожничает, гад. По углам прячется, где-то там опохмеляется. Думает, я не знаю… Ну, пойдем в каптерку, чайку хлебнем. А ты что приехал? Парень ты, конечно, хороший, но не поверю, что просто так пришел старого дурака проведать.
— Я по Зверевой. Ты же знаешь, что произошло. Переговорить со всеми надо. Что да как… Не все вчера на работе были, не всех опросили. Покажешь, кого пропустили? Это вот, кстати, Федор, мой друг и боевой товарищ. Инспектор уголовного розыска.
— Привет, Федя, — Петрович пожал Погодину руку. — Ты пока вон тех архаровцев можешь поспрашивать, что у склеечного пресса толкутся. Сегодня только заступили. А мы с Андрюхой погутарим. Давно не виделись. Извини уж…
— Да ничего, — улыбнулся Федя. — Без чая обойдусь.
— Вот и хорошо, — Петрович подмигнул мне. — Чай на службе не всем можно….
При этих слова я понял, каким чаем хочет угостить меня фронтовик. Мы зашли в “закуток отдыха”, что использовался как угол для перекура и перекуса. Тот же замасленный продавленный диван. Тот же самодельный стол из составленных друг на друга ящиков, накрытых изрезанной клеенкой. На столе колода карт.
— Опять в дурака резались! — прошипел Петрович и сунул колоду в карман черного рабочего халата. — Уже десятую колоду забираю, работать не хотят, лишь бы поиграть. Тебе карты не нужны? У меня дома уже склад целый. В киоск союзпечати, что ли их сдать?
Не прекращая ворчать в адрес нерадивых рабочих, мастер извлек из самосшитой лоскутной сумки, как всегда, банку кильки в томатном соусе с красной этикеткой, головку лука, краюху черного хлеба и шмат сала с толстыми прожилками мяса. Пахнуло чесноком.
Поверх клеенки расстелил несколько слоев “Известий”. Своим фирменным ножом, что когда-то отнял у фрицев, вскрыл консерву и порезал сало. Из замшелой тумбочки с не закрывающейся до конца дверцей взял два граненых стакана. Поочередно дунул в них, будто очищая от пыли (уверен, что пылью покрываться они не успевают), и поставил их на стол. Наконец, достал из сумки фляжку с немецкой маркировкой и плеснул в стаканы красноватую жидкость.