Курсант: Назад в СССР 7
Шрифт:
— Ну чем бы ты нам помог? — в комнату вошел Вахрамеев и подхватил меня с другой стороны. — Сам еле на ногах стоишь, и пистолета нет. Кстати, по рации сообщили, что нашли твой Макаров, когда рассвело. В дежурке он сейчас.
— Ну, если бы я вам не помог, то хотя бы сдох бы с вами за компанию. Зато с чистой совестью, так сказать.
Мне было неудобно, что меня ведут с двух сторон, и я ничего не мог сделать, кроме как повиснуть на своих более крепких товарищах.
— Э-э, нет, — замотал головой Вахрамеев. — Рано нам умирать. Мне еще
Я замотал головой.
— Ну, а жена или девушка?
— Жены нет, а насчет девушки — уже и не знаю.
— Как это? — опешил Вахрамеев.
— Все сложно… Из-за работы.
— Привыкнет, — кивнул со знанием эксперта Сергей.
Я в ответ лишь хмыкнул и перешел на другую, более сейчас для меня важную тему:
— Что с телом Березова?
— Оформили и в морг увезли. Дела по убийству Дицони и Слободчука можно закрывать за смертью лица, совершившего преступление. В Москву Караваев уже отзвонился. Обрадовал. Вроде никто не заподозрил, что Березов не случайно в леске этой ночью оказался.
— Угу, — кивнул я. — Берг тоже не в курсе, что мы с капитаном в паре работали. Поэтому нас не сдаст.
— В материалах уголовного дела получится интересная картина, — проговорил Погодин. — Будто маньяк случайно прирезал мстителя, когда тот пытался помочь Кошкиной. Прямо как в кино…
— Фактически, Березов именно и спас женщину, — вздохнул я. — Ценой жизни. Я позже подоспел.
— Может, и лучше, что он погиб, — осторожно заметил Вахрамеев, пожав свободным плечом. — Ты уверен, что после всего этого военрук бы снова вернулся в камеру?
— Уверен. Я знаю людей. Он офицер. И дал слово. Но, как ни прискорбно это звучит, в чем-то ты прав, Серега. Он умер с легким сердцем, как герой, а в тюряге покоя не ищут…
— Еще новости есть. По Бергу из области следственная бригада едет, — продолжал вводить меня в курс Вахрамеев, как будто, пока я был в отключке, прошла целая вечность. — Будет дела у местных забирать и к своему производству принимать. С доказухой проблем нет. Потрошитель намерен сотрудничать со следствием. Это он еще в скорой помощи заявил.
— Это понятно…
— Да? Я вот не ждал от этого психа искренности.
— Каждый маньяк ждет свою минуту славы. Когда его поймают и он прогремит на всю страну. Или даже на весь мир. Вот почему все серийники охотно дают признательные показания. После того, как их совсем прижмут, естественно.
— Он свое получил. Ты его калекой сделал. Нет руки и глаза, — с восторгом сообщил Вахрамеев, будто я об этом мог забыть.
— В аду они ему не понадобятся, — зло улыбнулся я.
За все злодеяния Бергу светила высшая мера, и вполне уверенно светила.
— Да… Но сам понимаешь, что до приговора может и год пройти, а после еще год. Пока в исполнение приведут. Его еще психиатры изучать будут под микроскопом. Он для них экземпляр интереснейший — что ж, может, хоть мозгоправам пользу принесет, да? А
— Была такая мысль, — кивнул я. — Пришить его там, в лесу. Но я не палач, а мент.
— Нам за казни не доплачивают, — закивал Вахрамеев. — Просчитался Потрошитель. Зря он с тобой игру затеял. Как ты так, Андрюха, провернул все ловко? Не перестаю удивляться. Мне самому такому еще учиться и учиться.
В прихожей показались белые фигуры санитаров с носилками. Меня уложили и вынесли на улицу, где ждала скорая.
Лежа на спине, я смотрел в глубокую и спокойную синеву неба. Наверху ни облачка, ни тучки. От ночной бури не осталось и следа. Щебечут птички, с детской площадки слышен гомон ребятишек. Город будто обновился, умывшись дождем. Пахнет листвой и свежестью. Жизнь продолжается…
Дверь больничной палаты распахнулась, и на пороге выросла целая делегация в бесформенных белых накидках с веревочками, во главе с Гороховым. Сердце мое радостно забилось. Как же я соскучился по своим!
Главврач юркнул вперед и деликатно вывел моих соседей по палате в коридор. Закрыл за собой дверь.
Горохов сгреб меня в объятия, аккуратно обрулив забинтованную правую руку.
— Андрей Григорьевич, — выдохнул он. — Как же я рад тебя видеть. Ты опять, как партизан — забинтованный. Не бережешь себя.
Не то чтоб я специально совался, но действительно как-то так выходило. Наверное, потому, что отступать я уж больно не люблю.
— Накладочка вышла при задержании, — улыбнулся я. — В этот раз преступник оказался слишком ушлый.
— Но ты его взял. Молодец! Не сомневался в тебе…
Я высвободился из могучих объятий шефа, и в ту же секунду мою шею обвили нежные женские руки — в голове не успела отзвучать до конца мысль, что сомнения у Никиты Егоровича, наверное, все-таки были. Теплые губы чмокнули мою щетинистую щеку. Света сияла, не стесняясь ни начальника, ни Погодина, ни Вахрамеева. Потом я еще разглядел, что в палате присутствует Караваев. Он скромно стоял в сторонке, переминаясь с ноги на ногу.
— А где… Катков? — внезапно охрипшим голосом проговорил я, чтобы что-то сказать, а потом повертел головой и наконец понял, что состав нашей группы прибыл ко мне не полным.
— Скоро будет, — хитро улыбнулся Горохов. — Апельсины несет.
— Лучше водки пусть захватит, — я кивнул на свою тумбочку, заваленную яблоками, бананами и прочими пироженками. — Уже неделю здесь валяюсь. Тоска без вас. Но зато выспался на год вперед.
— Водка — это хорошо, — продолжал улыбаться Никита Егорович. — Вот выпустят тебя, тогда и проставишься.
— За что? — удивился я.
— Есть повод, — Горохов хитро прищурился и, подмигнув присутствующим, вытащил из кожаной папки листок с печатным текстом. Прокашлялся в кулак и торжественно зачитал: