Курсант
Шрифт:
— Лютобор Игоревич, наш род подготовил для вас еще один подарок — информацию о виновнике и мотивах зверского убийства ваших родителей!
Ярослав Георгиевич не знал, чем меня собрались «покупать», поэтому я удивился, что называется, без дураков:
— Убийства?!!!
— Да! — уверенно кивнул Константин. — Вашу матушку целенаправленно спаивали на протяжении пяти лет. Руками вашего соседа Игната Спесивцева. А последние два года создавали «коридор возможностей», который должен был гарантированно привести вас в школу-интернат рода Зыбиных и заставить поверить в великодушие Александра Всеволодовича!
Не сдвинь я фокус внимания на «петли»
— Вы ведь понимаете, что если это утверждение окажется ложью, то я вызову на дуэль и убью вас, заставившего меня засомневаться в благородстве названой сестры и ее родичей, а Зыбины и Волконские уничтожат всех, кто фабриковал «доказательства»?
Упоминание Волконских княжичу не понравилось. Тем не менее, он пожал плечами и вложил инфокристалл в мой нагрудный карман:
— Прочтите, изучите фотографии реальных документов, просмотрите фрагменты реальных видеозаписей из архивов камер СКН Имперской Службы Безопасности, прослушайте записи реальных разговоров и попробуйте найти другое объяснение фактам, с которыми, как известно, не поспоришь! Кстати, будь я на вашем месте, сказал бы спасибо. Ибо я мог и не рисковать…
Глава 16
Часть 1
21 мая 850 г. от ОВД.
…Одноклассники разъехались по домам в районе часа ночи, изображая радость от проведенного вечера, хотя, по утверждению Ики, испытывали диаметрально противоположные чувства. Засекин и Ермолаев пребывали в нешуточном раздражении из-за того, что не смогли пробудить во мне интерес к сближению; Крашенинников чувствовал себя уязвленным равнодушием Наоки; Васильчиков никак не мог выбросить из головы мое обещание вызвать его на дуэль и убить, а Калитина задыхалась от ненависти к тем, кто заставил ее приехать ко мне в этой компании. Кстати, прощаясь с этой пятеркой, я даже не заикнулся о том, что буду рад видеть их снова — пожелал всего хорошего, посадил в лифт и вернулся в домой. Да, какое-то время подумывал написать Лизе, державшейся более чем достойно, но вовремя сообразил, что в ее комме могут пастись безопасники рода, и решил их не обнадеживать.
Пока я мотался в лифтовый холл и обратно, Кнут успел провести полный инструментальный осмотр квартиры, а Барыня переговорила с командиром группы подстраховки. Так что их совместный доклад окончательно испортил настроение — как выяснилось, наши посиделки в зимнем саду писались с камер четырех армейских разведывательных микродронов, а Константин, Ярослав и Павел профессионально установили по одному техно-артефактному «жучку» экстра-класса во всех помещениях, в которые смогли попасть!
Последнее показалось мне перебором. Но стоило озвучить свои мысли по этому поводу, как Истомин криво усмехнулся:
— Лютобор Игоревич, я нашел эти «жучки» только потому, что весь вечер следил за вашими одноклассниками и анализировал каждое их шевеление при помощи специальной программы!
Я задумчиво потер подбородок и поймал за хвост запоздавшую мысль:
—
Молниевик едва заметно улыбнулся:
— Я так и сделал. В смысле, накрыл каждый так называемым «конусом». И если вы дадите добро, то передам сетевые адреса этих устройств командиру группы подстраховки. А пока транслирую на «жучки», установленные тут, в гостиной, беседу о гоночных мотоциклах.
— Передавай — пусть агентурными играми занимаются профессионалы… — решил я, посмотрел, который час, и отправился помогать девчонкам убирать со стола. А от силы через четверть часа вытолкал всю толпу в лифтовый холл, закрыл дверь и поставил квартиру под охрану.
Пока спускались в гараж, Яна влезла в Сеть и поделилась долгожданной новостью о падении Берлина. Сухая констатация факта меня, естественно, не устроила, поэтому я назначил Валю исполняющей обязанности политического обозревателя и потребовал, чтобы она нашла и зачитала нам как можно более подробный репортаж об этом событии.
В общем, всю дорогу от «Паруса» до съезда с Псковского шоссе народ вслушивался в голос Незаменимой, представлял описываемые ею картинки и комментировал чуть ли не каждую фразу, а я все ждал, когда же прозвучит новое имя Канцлера-«перевертыша». Увы, без толку — те, кто выкладывал эти статьи в Сеть, не знали, что Император сменил внешность, поэтому описывали судьбы «более значимых» представителей правящего рода, министров, глав самых влиятельных аристократических родов и так далее. Вот я и заторопился — пролетел последний отрезок пути в режиме «педаль до полика», с огромным трудом перетерпел проверку на КПП автодрома, заложил небольшую петлю и, увидев, что вертушки Волконских никуда не делись, набрал матушку.
— Приве-ет, пле-емяш! — как-то уж очень бодро воскликнула она. Но я обратил внимание не на бодрость голоса, а на протяжное «е». И мгновенно подобрался, так как знал, что такое «нарушение дикции» появляется только в приличном подпитии. А «родная тетушка», словно издеваясь, продолжила в том же духе: — Загуляли вы не-е слабо. Впроче-ем, мы тоже отдыхае-ем. Так что ругаться, наверное-е, не-е буде-ем. Само собой, е-если вы не-е стане-ете-е мозолить нам глаза и отправите-есь баиньки.
— Отправимся. Наверное… — в ее же стиле ответил я, сжал зубы, когда она оборвала связь, несколько секунд воевал с яростью, ударившей в голову, а потом заметил мигающий «конвертик», торопливо вывел его на экран МДР, прочитал сообщение Раисы Александровны и разозлился еще сильнее:
«У нас в гостях Светлов с Гараниным. Приехали, вроде бы, на часок, но выжрали полторы бутылки коньяка, расслабились и вот-вот допрыгаются. Только не вздумай к нам заявляться — я выставлю их сама. Как только найду, к чему придраться. А ты поговори с мальчиком в лифтовом холле и займись делом…»
Если бы не слово «допрыгаются», выделенное жирным шрифтом, и не обещание послать престарелых ловеласов по известному адресу, я бы вышел из себя и натворил дел. А так заставил себя успокоиться, доехал до въезда в нужный бокс, припарковался, выбрался из салона, пожелал остальному народу добрых снов и отправился общаться с «мальчиком».