Курсант
Шрифт:
— На «прием» к Стрешневу она не попала. Вернее, в его присутствии дала аналогичную клятву…
— И Якову Ивановичу этого хватило? — искренне удивился я.
— Нет. Но я за нее поручился… — нехотя признался Земляк и продолжил с того места, на котором и прервался:
— … так что она целыми днями возится с учениками школы-интерната и по-настоящему счастлива. Кроме того, потихоньку обретает вес и в моем роду — ее уже начали считать своей даже представители моего поколения. Кстати, она приглашена на торжество. Причем обещала прибыть «намного раньше» основной массы гостей…
— А где живет?
— Теоретически здесь, в поместье… — со вздохом ответил он. — Я выделил ей персональные покои на этаже для самых доверенных Слуг. Тем не менее, вижу ее раз в сто
— Толковая личность… — уважительно заявил я, увидел подтверждающий кивок Александра Всеволодовича, вспомнил, что мне еще перелопачивать кучу информации, посмотрел, который час, и невольно вздохнул: — Ладно, все остальное узнаю в воскресенье. Иначе не успею проштудировать досье, внести коррективы в имеющиеся алгоритмы и озадачить остальной народ…
Глава 17
Часть 2
…Встреча с Ледицкой оставила двоякое впечатление. С одной стороны, целительница была искренне рада моему возвышению и гордилась тем, что приложила к нему руку. С другой по какой-то причине стала видеть во мне птицу слишком высокого полета, из-за чего пыталась обращаться на «вы» и по имени-отчеству, очень долго не соглашалась вернуться к прежнему формату общения и… почему-то считала, что я ненавижу своих бывших обидчиков из школы-интерната и могу воспользоваться нынешними возможностями для мести! Не будь у нее во «вторичке» эмпатии, я бы, наверное, смирился. А так убил порядка четверти часа на объяснения с «эмоциональным наполнением» чуть ли не каждой фразы. А после того, как добился понимания, вдруг обратил внимание на плотность ауры Лады Леонидовны, здорово удивился тому, что успел перерасти эту Одаренную, и отблагодарил за все, что она для меня сделала, приложив слепком. Да, только им одним, так как счел, что регенерация и сопротивления гражданской целительнице не пригодятся, а клише решил оставить на потом.
Пока объяснял алгоритм использования новых возможностей, бедная женщина пребывала в состоянии шока. Ведь поверить в то, что я говорил, было слишком сложно, а эмпатия утверждала, что я не лгу. Впрочем, стоило мне попросить дать клятву о нераспространении информации, как необходимая гармония с самой собой была достигнута, и Ледицкая, выполнив эту просьбу, сложилась в одном из самых глубоких благодарственных поклонов, которые я когда-либо видел. А чуть позже, провожая меня до прихожей своих покоев, грустно улыбнулась и снова перешла на «вы»:
— Вы так быстро выросли и возмужали…
— Лада Леонидовна, мы, кажется, договорились! — напомнил я, но она уперлась:
— Я, наконец, прозрела, Лютобор Игоревич! В смысле, уложила в голове все, что о вас рассказывал Александр Всеволодович, поняла, для чего в Рязань прилетал личный менталист Его Императорского Величества, и внезапно осознала, что мальчишка, некогда всколыхнувший затхлое болото жизни школы-интерната, превратился в наследника главы одного из влиятельнейших родов Российской Империи!
— И что это изменило в моем отношении к вам?
— Ничего. И это приятно… — вздохнула она.
— Но теперь ваша жизнь рассматривается чуть ли не под электронным микроскопом, следовательно, слишком близкие отношения с рядовой Слугой Зыбиных может создать очень серьезные проблемы не только вам или мне, но и поручившемуся за меня Александру Всеволодовичу. Хотя бы из-за того, что мой амулет защиты от ментальных воздействий защитит разве что от недоучек. В общем, я предпочту перестраховаться.
В принципе, она была права, поэтому настаивать я не стал: кивнул в знак того,
А вот комплимент сделал один-единственный. Чтобы ненароком никого не обидеть. Но слегка перестарался с витиеватостью, эмоциональностью и… игривостью, из-за чего Гринева с Даниловой густо покраснели, «сестрички» и мои оторвы жизнерадостно расхохотались, Истомин, севший на мою волну, картинно схватился за голову, а Филимонов «напрягся» и качнулся в сторону своих покоев:
— Лютобор Игоревич прав: надо брать не по четыре, а по восемь запасных магазинов…
…Ломиться к парадной лестнице особняка, как «обычные» гости, мы, естественно, и не стали. Равно, как не стали и забираться в машины — неспешно прогулялись по тенистым аллеям, поднялись на второй этаж через другое крыло,
поплутали по хитросплетениям коридоров, немного поскучали в абсолютно пустом зале,
а в нужное время "вырвались на оперативный простор и дошли до нужного входа в большой зал для приемов. А там «не заметили» семейство Прибытковых, дожидавшихся своей очереди предстать перед местным высшим светом, и под зычный голос распорядителя торжества, повторявшего производные фамилии «Волконский-Шахов», плотной группой двинулись к имениннику, стоявшему на небольшом возвышении у противоположной стены в компании супруги и нескольких самых уважаемых родичей.
Поверни мы, по традиции, направо, и изобрази «полукруг круг почета», здороваясь с теми, кто уже успел засвидетельствовать свое почтение хозяину дома и его присным, никто бы, вероятнее всего, не напрягся. Но мы ломились напрямик, причем настолько уверенно и неудержимо, что через считанные мгновение в зале стало тихо, а взгляды всех присутствующих скрестились на мне и Суккубе, вальяжно двигавшихся во главе «атакующего ордера». Потом самые глазастые заметили на нас награды, обязательные к ношению даже под гражданку, перевели взгляд на нашу «свиту» и потеряли дар речи. Почему? Да потому, что наград было много — три ордена Багряной Звезды с мечами и бриллиантами; один — «За заслуги перед Империей» первой степени; два «Цветущей Сакуры» и один — «Желтого Дракона». А от количества и размеров орденских планок вообще разбегались глаза!