Курсантки

Сурская Людмила

— Пошли спать не трону я тебя.

Мне стало смешно, и я чуть громко не фыркнула. Кто тебе позволит-то меня тронуть…, если не захочу сама… Чёрт! Вот это «сама» и прострелило меня. Раньше мне такое в голову не могло прийти. По моему прикиду: только одному и только горячо любимому мужу, я могла принадлежать. С этого меня было не свернуть… откуда взяться таким неправильным метаниям… Обнаружив это, я с испугу замотала головой. Мол, нет, я посижу. Уступить ему в данный момент с моей стороны было бы актом безумия.

Глеб встал, развёл руками, — твоё дело. Я следила за ним краем глаза. Двигался он уверенно. Развесил по кустам в ком отжимом скрученное наше

бельё и шагнул к хижине. Я криво усмехнулась: "До нашего отъезда высохнет" Стоило отвлечься и просмотрела, как он резко развернулся, подхватил меня на руки и понёс в спальню. Я напряглась: "Что за фокусы!" Но с шумом пока не спешила… Выбить я его ещё успею. Конечно, от мысли, что будет дальше, у меня голова шла кругом, но я надеялась… Так и есть буркнув: — Не будь смешной. Поставил меня у кровати и перешёл на свою сторону. Сбросил полотенце и, забравшись под свою простыню, очень быстро захрапел. Только после этого, я всё время косясь и поглядывая на противоположную половину, последовала его примеру. Легко сказать — спи. Уснуть не просто, напрягала слух. Ловя шорохи. Взмахнула крыльями птица. А это в безмолвии ночи угадывается слабый рокот водопада, приглушённый пышной растительностью и скалами. А это опять птица, только другая, вон как кричит. Хорошо и страшно. Господи, что же всё-таки будет дальше?

А дальше был новый день. Утро я встретила одна. Глеба уже не было. На столике красовался и благоухал букет из безумно ярких цветов. Никогда бы не подумала, что этот избалованный эгоист может быть таким чутким. Я не успела развить ту мысль. Глеб зашёл совершенно голый с плетёным подносом, на нём горкой было насыпано печение и дымилось кофе. Похоже, его променад у водопада был только репетицией. Оказывается, он был большим оригиналом. Я натянула на себя простыню. Обалдел совсем. Что он с меня хочет…

А он заявил весело и как будто так всё оно и надо.

— Проснулась, завтракай и пойдём купаться в море. Здесь чудный песчаный берег и такое же дно.

— А ты? — пропищала я из-под своего укрытия.

— Я перекусил. Ир, вылезай. Хватит тормозить. Ты походишь и тебе понравиться. Правда классно.

Вот это выдумал, я пока ещё с ума не сошла.

— И не думай… Я не собираюсь… Очумел совсем. Принеси мне моё бельё и немедленно.

Во мне прорезался командный голосок. Не зря же год надрывалась в маршировке и изучении уставов.

— Ешь, остынет, — засмеялся он и ушёл.

Я отпыхиваясь высунулась и, поддерживая у подбородка простыню принялась в темпе жевать. Не успела дохлебать последний глоток, как вошёл Глеб. Я, поперхнувшись и проглотив не жёваным печенье, нырнула под своё укрытие. Моментально почувствовала, как внутри меня всё похолодело. Заморозилось не перевариваясь. Раздражённо хмуря брови, я размышляла над предстоящем будущем.

— Принёс?

— А как же…

— Оставь и уйди.

— Уже убежал.

Сдёрнув простыню, он подхватил меня на руки, наверное, надо было пнуть его, а ещё лучше царапаться и кусаться, но я, онемев, зажмурила глаза. Мужское дыхание жгло щёку. На моём теле от его пальцев непременно останутся ожоги. Услышав, как заплескалась под его ногами волна, я облегчённо передохнула — не сгорю. Но глаз не открыла. Расплющила их, когда он меня окунул в воду.

— Видишь, ничего страшного, а ты боялась.

Простонала:

— Что ты творишь?… Я же плавать не умею и… сгорю.

Он спрятал улыбку в уголках губ и нарочито проворчал:

— Не хватай за что попало. Возьмись за шею. Я держу. Вот так! Теперь тебе нравиться?

Мне нравилось

всё, и даже его наглые смеющиеся глаза. Никогда не предполагала, что это возможно. Босс брата меня всегда больше раздражал нежели привлекал. А сейчас с ним было легко, казалось, мы знакомы тысячу лет. Нравилось, что моя грудь прилипла к нему. Нравился рассыпанный бисер капелек на его мощном теле. Они висели на кудрявившихся волосиках его широкой груди, как брильянты. Я смотрела через его плечо на синюю гладь моря, потом на скалу, скрывающую наш катер, любовалась девственно чистым утренним солнцем: таким жёлтым и таким ласковым. На побережье, окаймлённое прекрасными песчаными пляжами. Мелкий золотистый песок тянется вдоль аквамариновой воды, перемежаясь с живописными бухтами и скалами. Как смешно махая словно индийское божество руками, покачивались обдуваемые ветерком пальмы. Остров — мечта. Остров-сказка. Остров — головокружений… Разве можно было смотреть на всё это незачаровано… Глеб поняв, что моя шея выворачивается на берег, перевернул меня к себе затылком, а острову лицом. Крепко перехватив под грудью и прижав к себе спиной. Я вспыхнула, но промолчала. Передо мной была сказка, кадры из фильма… Чудо! Я, задохнувшись от красоты, развернулась восторженно к нему. Глеб улыбался.

— А что я говорил! Тут так хорошо. Водичка тёпленькая…

Потом он вынес меня на берег и посадил на песок. Океан сливался на горизонте с лазурным небом. Тёплый ветерок играл с кронами пальм растущих у самой воды. Здорово! Время как будто остановилось и такая балдёжная жизнь может продолжаться бесконечно. Происходит какое-то волшебное единение с природой… Но, спохватившись, я тут же перевернулась на живот и распласталась во всю свою незавидную длину. Глеб же вернулся в воду и нырнул. Я моментом села и принялась наблюдать за ним. Плыл он сильно и красиво. Не хилый малый, к тому же умеет заворожить и потрясти. При его приближении, я опять перевернулась на живот и, согнув руки в локтях прикрыла ими грудь, ткнув нос в песок. Он упал рядом на спину и закрыл глаза.

Наглец! Мне пришлось сидеть носом в песке.

— Хватит тебе краснеть. Анатомию ещё в школе изучали. Ничего на нас лишнего и неопознанного нет. Предавайся беззаботному отдыху.

Понимая, что в чём-то он всё-таки прав, но распираемая негодованием, сквозь зубы процедила:

— Не надо давить на меня проповедями, каждый на своей привязи ходит.

— Я тебя с неё и не срываю.

— Но вталкиваешь в свои рамки…,- ехидно заметила я.

— Неужели… — В этом «неужели» мне показался прямой намёк. И правда, я могу его сейчас одним ударом вырубить на пару дней, а таскаюсь за ним точно овечка. Словно в подтверждении моих слов он не открывая глаз спросил меня:- Ты ж кроха, с чего тебя в дзюдо-то кинуло?

— Потому и кинуло, что кроха. Не хотела, чтоб кто попало руки протягивал. Разве не понятно…,- как можно жёстко ответила я.

Он помолчал, наверное, раздумывая, как будто у него есть чем думать… позлорадствовала я и согласился:

— В принципе можно понять. Но ведь это хоть и увлекающая, но трудоёмкая работа. Я попробовал, ломило всё.

— Что попробовал, заметила, — не вольно улыбнулась я. — Уроки брал у моего тренера?

— Как догадалась?

— Слабые места мои хорошо угадывал. — Тяжело вздохнула сознавая и мирясь с неизбежностью. — Александр продал… Послушай, Глеб…,- начала я пытаясь сдуть с губ прилипшие песчинки. Собралась сказать, что не намерена ему потакать и больше жить по законам дикарей не собирается, но он, не дав договорить, прервал мой пыл: